Он мельком глянул на часы. Скоро он встретится с Лейлой. Ханс побаивался встречи с родственниками любимой, но знал: великодушие турок, несомненно, подтвердится. Его переполняла радость от мысли, что скоро он обнимет любимую. Берндт Эгер сделал ему кое-какие предложения, но Кестнер слушал краем уха. Он разнервничался от ожидания и с облегчением вздохнул, когда немецкий меценат наконец ушел.
Ханс ждал в вестибюле, пока принесут его пальто, но тут его внимание привлекли громкие крики. Консьерж в рединготе жемчужно-серого цвета, рядом с которым стояла испуганная гувернантка, спорил с возбужденным посетителем. Вокруг собирались зеваки.
Ханс узнал капитана Гарделя и вспомнил об их стычке в Ангоре и о том, как пришел в ярость, когда офицер осмелился поставить под сомнение честь Лейлы. Тем не менее он знал, что турчанка признательна Гарделю за поддержку в сложные моменты, выпавшие на ее долю. Между ними была настоящая дружба. «Необычный опыт», — подшучивая, любила она говорить. Она поведала Хансу, что несколько месяцев назад бедняга при трагических обстоятельствах потерял жену в Измире. Хансу до сих пор снились кошмары о том ужасном пожаре, в котором погибли тысячи людей, кошмары о войне, которой он отдал восемь лет жизни и где оставил часть своей души. В порыве искреннего великодушия он подошел узнать, сможет ли чем-то помочь Гарделю.
— Мадам Малинина находится под протекцией Красного Креста, — говорил капитан. — В отсутствие ее мужа я имею право забрать ее вещи. Это вы позволили ей уйти тогда утром без всяких объяснений?
Консьерж напомнил французу, что постояльцы имеют полное право свободно перемещаться.
— Женщина проводит ночь в вашем заведении совершенно одна, и у вас это не вызывает никаких подозрений? — с иронией произнес офицер. — Вы должны были проследить за ней. Я требую, чтобы вы отдали мне ее чемодан!
Консьерж покачал головой, отказывая исполнить требование.
— Но она мертва! — воскликнул Гардель, тряся ежедневной газетой.
— Это не аргумент, капитан. Ее вещи останутся здесь, пока за ними не придут ее родственники.
— У нее нет семьи, вы слышите меня? Муж бросил ее, остальные мертвы!
Ханс сразу понял, о чем речь. В криминальной хронике на первой странице говорилось о молодой женщине, покончившей жизнь самоубийством, бросившись в Босфор. На установление ее личности потребовалось несколько дней. Пострадавшей оказалась графиня, супруга офицера императорской гвардии. Трагическая судьба этой женщины потрясла журналистов. Они смогли раздобыть фотографию, на которой Нина Малинина позировала с другими беженцами перед рестораном в Пера. Ханс был впечатлен серьезным выражением лица юной официантки на фоне ее улыбающихся подруг.
Упорство служащего остудило Гарделя. Он резко развернулся на каблуках и ринулся к выходу, толкнув молодого лакея. Ханс был поражен его бледностью и потерянным взглядом. Терзаемый смутным волнением, археолог последовал за французом.
Гардель удалялся огромными шагами. Не глядя по сторонам, он пересек Гранд-Рю и чуть не угодил под колеса автомобиля. Время от времени Хансу преграждали путь телеги, груженные досками, или носильщики, на плечах которых были невероятных размеров тюки, и он терял офицера из виду. Он был утомлен преследованиями по лестницам и неровной мостовой, раненая нога начала подергиваться и болеть. Абсурдная беготня раздражала Ханса. И как это может его касаться? Он наткнулся на прилавок торговца пряностями, извинился и поспешил дальше. Может, стоит окликнуть Гарделя и поговорить с ним? Лейла не бросила бы это на самотек. Он вспомнил, что она говорила о связи офицера с девушкой из квартала Пера. Вероятно, она и была жертвой. Вероятно, француз чувствовал себя ответственным за ее смерть. Вдруг он нырнул в невзрачное здание. Запыхавшись, Ханс остановился перед входом в подъезд.
Луи поднялся по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Новость о смерти Нины была для него словно удар шпагой в самое сердце. Ничто не предвещало такого драматического конца. Они мирно расстались, и он был убежден, что она теперь доверяет ему. В самых безумных мечтах он даже вообразил, что они станут жить вместе. Подробности ее последней ночи, проведенной в одиночестве в Пера Палас, приукрашенные падким на театральность журналистом, были ужасными. Потрясенный Луи пытался найти всему этому объяснение. Оставила ли она письмо? Какую-нибудь записку? Хоть что-нибудь, что объясняло бы этот безумный поступок?
На лестничной площадке второго этажа он заколотил в дверь. Здесь, без всяких сомнений, уже поселились новые жильцы. Ни одна квартира Стамбула не пустовала и пары часов, настолько перенаселен был город. Возможно, они сохранили ее вещи или могли бы подсказать, где он сможет их найти. Когда дверь отворилась, Луи застыл на месте, абсолютно растерявшись при виде Малинина.
— Ну надо же, — произнес русский с вынужденной улыбкой. — Капитан Гардель. Мой спаситель. Морской офицер, который отправился искать меня на корабле удачи. Какой сюрприз!
— Что вы здесь делаете? — опешив, спросил Луи.
— Я здесь живу.
— Нина сказала, что вы ее бросили. Я думал, вы в Париже.
— Правда? — с горькой ухмылкой на бледном лице сказал Малинин. — Скорей всего, вам хотелось так думать, не правда ли, капитан?
Он развернулся, чтобы взять со столика сигареты. Луи воспользовался этим, чтобы зайти в комнату. Постель была разобрана, простыни скомканы, одеяло свернуто в комок. Несколько дней назад в этой самой комнате он занимался любовью с Ниной. В голове промчались обрывки воспоминаний. Отблески на ее перламутровой коже. Ее отчаянная пылкость, жар ее тела. От головокружения он на мгновение закрыл глаза. Из полной окурков пепельницы исходил гадкий запах. Среди пустых бутылок и стаканов были разбросаны газеты. Черно-белый портрет Нины на первой странице ежедневной русскоязычной газеты. Луи задержал дыхание и подошел поближе, чтобы рассмотреть фото. В белом платье, жемчужном ожерелье и с цветами в волосах она казалась такой юной. Ее невинная красота пронзала ему сердце.
— Мы поженились немного погодя после того, как было сделано фото, — сказал Малинин, перехватив его взгляд. — Вы не знали ее такой, не так ли?
Подавленный, Луи кивнул. Он никогда не видел в глазах Нины счастливого огонька.
— В то время за ней многие ухаживали, но она выбрала меня, — продолжил Малинин с гордостью, затем его тон изменился и он резко выпалил: — Кто мог подумать, что такая красивая девушка, как она, однажды станет шлюхой?
Луи задрожал. Он не желал слышать оскорблений. Это было все равно, что плевать на могилу. Ему стало интересно, забрал ли Малинин ее тело, собирался ли он ее хоронить. Разрешалось ли православным предавать священной земле самоубийц? «Я не перенесу, если ее бросят в общую могилу с нищими», — в панике подумал француз. Однако Луи понимал, что не имеет никакого влияния на этого человека и остается лишь беспомощным наблюдателем.
— Оставила ли она записку? Я хотел бы понять…
— Что же? — перебил его Малинин. — Что вы, капитан, хотели бы понять о моей жене?
