А может быть, это старое полотно? Загадка становилась все более интригующей, по мере того как женщина, которая зарабатывала себе на жизнь тем, что задавала хитроумные, коварные вопросы, осматривала загадочный ящик со всех сторон.
К нему был приклеен конверт, тоже адресованный «Чарльзу Форду». Пометка «Лично. Вручить в собственные руки» отсутствовала. Да если бы такая и была, никакой роли она бы не сыграла. Зубная щетка мгновенно переместилась в самый конец списка интересующих ее личных вещей Чарльза Форда. Открытия ее начнутся вот с чего.
Рейчел отклеила от ящика конверт, стараясь не порвать его. Почерк наверняка женский. И что же она приведет в свое оправдание, если вскроет конверт? Любопытство? «Я вскрыла его, поскольку думала, что письмо срочное и что в спешке ты мог забыть что-нибудь важное». Это подойдет. Более или менее.
Она вскрыла конверт. Она не увидела написанный текст, она услышала пронзительный крик:
«Чарльзу с безграничным восхищением».
И опять никакой подписи. Ах, теперь уже восхищенная поклонница. «Безгранично» восхищенная! То есть поклонница, которая намерена быть рядом с ним «безгранично» долго? Рядом с Чарльзом Фордом, восхищаясь им! Женщина, восхищающаяся мужчиной, за которого Рейчел собиралась выйти замуж. Как мило! Какое сильное увлечение! Написано на бумаге с монограммой самого Чарльза. Преданная служанка восхищается хозяином издали. О-о, чушь собачья! Где же найти что-нибудь большое и острое, чтобы открыть этот ящик и добраться-таки до истины? Взгляд Рейчел скользнул по полированному полу. Предательство! Неужели это оно и есть?
Рейчел поспешила на кухню и достала из стола самый большой нож. В местах, прихваченных гвоздями, он гнулся, но выдержал. Рейчел удвоила усилия. Крепко заколотила, стерва! Но вот уже показался край картины и полиэтилен, предохраняющий ее от повреждения. Рейчел попыталась было разглядеть в щелочку, что там в ящике, но это ей не удалось. Нет, так ничего не выйдет. Придется извлекать эту чертову штуковину целиком.
Рейчел работала споро и вся вспотела, несмотря на прохладный кондиционированный воздух. О нет! Это ужасно. Выходит, что уик-энд оказался началом трагедии! «С безграничным восхищением»! Эти слова молотом стучали в ее мозгу.
Наконец крышка ящика отлетела. Рейчел вытащила картину и опустила ее на пол тыльной стороной к себе. А вот и еще одно письмецо «безгранично восхищенной» поклонницы. И опять накрепко приклеенное. На этом конверте написано уже просто имя: «Чарльзу». Она с силой оторвала конверт, но сначала ей хотелось посмотреть, что же это за картина.
Это была роза – огромная, красиво выписанная, изображенная настолько реалистично, что Рейчел едва ли не ощутила ее запах. А из самого центра цветка, обрамленная лепестками, смотрела с «безграничным восхищением» она – художница, или натурщица, или кто там еще?
Кэрол Маккейб! После «Гасиенды-Инн» Рейчел ни разу не видела ее. Она судорожно вздохнула. Внутри все у нее оборвалось, но мысли неслись вперед, обгоняя друг друга. Какого черта Кэрол пялится с этой картины? Фоном служило помещение, вне всякого сомнения являющееся мастерской Чарльза Форда. Кэрол ведь уехала в пустыню, чтобы рисовать, чтобы обрести себя. «С безграничным восхищением!» О нет! Не может быть. Но ведь красками солгать нельзя. Чьими красками? Чьим холстом? Ответ, вот он, в правом углу: «Кэрол Маккейб».
С фотографической точностью в памяти Рейчел вспыхнула открытка от Кэрол. В Санта-Фе она встретила одного человека – талантливого, неистового, непредсказуемого, терзающегося сомнениями художника, который стал ее творческим наставником. Не может быть! Но она уже понимала, что так оно и есть.
Рейчел повертела конверт в руке. Она знала, что разгадка содержится в нем. Да ведь разгадка-то уже очевидна, вот она – в выражении лица художницы. Обожание. Восхищение. Черт, да уж если говорить прямо: любовь! Кэрол послала ему картину в Нью-Йорк, зная, что он обнаружит ее, вернувшись со Средиземного моря. Да только она не могла предположить, что первой увидит картину Рейчел. А Чарльз улетел прямиком домой заниматься ранчо… или же… Кэрол Маккейб.
Значит, все это время дело было в Кэрол, а не в Тэссе?
На роль соперницы Рейчел определила не ту подругу. Кэрол Маккейб! Бывшая домохозяйка из пригорода. Адвокатишка получил полную отставку, его место занял художник. О Господи! Рейчел вскрыла конверт и обнаружила в нем все остальное, синим по белому:
«Это тебе от меня с огромной любовью и благодарностью. Ты спас меня от неминуемой смерти и, что более важно, от моей прежней жизни. Я обязана тебе всем и навсегда.
Кэрол».
Рейчел сосредоточилась на самых главных местах. «С любовью», «Спас от смерти». Вероятно, она имеет в виду свою прежнюю жизнь. Ну, до чего же восхитительно, остается только удивляться. Бесконечность. Любовь. Жизнь. Смерть. Предательство!
Рейчел посмотрела на телефон. Перевела взгляд на картину. Боже, как хороша! Ну просто до ужаса хороша! Вот она какая, тихоня Кэрол! В вакуум, вызванный потрясением, хлынула ярость. Так вот оно что! Кэрол Маккейб и Чарльз Форд – любовники! Кэрол написала эту картину, предприняв ловкую попытку окончательно устранить Рейчел из жизни Чарльза сразу же по его возвращении. Уже сегодня эта ошибка выяснится. Кэрол скажет Чарльзу, что отправила ему картину сюда. А скажет ли? Может, она хочет, чтобы это был сюрприз.
Интересно, рассказывал он Кэрол про Рейчел? Вероятно, нет. Чарльз Форд не из тех мужчин, что трезвонят о своей личной жизни на каждом углу. И о знакомстве его с Тэссой Рейчел узнала совершенно случайно. А теперь это!
Слезы навернулись на глаза Рейчел. Все это был обман… бессовестный, гнусный, чудовищный обман… а она попалась на элементарный дешевый трюк, старый, как мир. Поверила мужчине только потому, что сама же и захотела ему поверить. Добро пожаловать в стану романтической любви, Рейчел Ричардсон! Добро пожаловать в страну дураков!
46
Отыскать ранчо Чарльза было несложно. Если ехать на юг от Санта-Фе, почти непременно окажешься на его территории. На заднем сиденье лимузина Рейчел совсем продрогла, но отнюдь не только из-за включенного на полную мощность кондиционера. Свой гнев она преодолела на борту самолета. Однако по-прежнему руководствовалась в своих поступках не столько рассудком, сколько эмоциями. Неужели вот так чувствуют себя убийцы? Она находилась в состоянии полнейшего безразличия ко всему. Поступки совершаются по наитию, наобум, не имеют значения, лишены последствий. Ничто и никогда не сможет сравниться с ее теперешней болью, поэтому остальное попросту не существенно. За исключением того, что в этот субботний день на 120-градусной[20]жаре она находится здесь, в пустыне, которую любит человек, любимый ею.
– Въезд на ранчо должен быть через несколько миль, влево от шоссе, – сказал ей водитель.
