Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
– …эта образованность, такт, изящество – где она могла все это приобрести? Нет, это природа!..
Михал не возражал, хотя в природный аристократизм не верил. Он сам прошел тернистый путь от босоногого хлопчика до дипломата. Но он видел, что она все лучше и лучше, все ярче играет свою роль. Как это случается у актеров, истинно талантливых, она и не играла уже, она жила!.. Он гордился ею. Но мечты о прекрасном будущем гнал прочь, погружение в мечты ослабляет энергию реальной жизни…
Чарномский убеждал князя, что поездка в Истанбул есть конкретное действие…
– …А что мы делаем? Денег нет, армии нет. Я слышал и знаю из газет, что положение в России исправляется. Пугачев разбит! Многие ссыльные конфедераты, бывшие в его войсках, арестованы наново и сосланы еще дальше, в самые глухие места Сибири! Франция не намерена объявлять России войну. Султан и его согласие – вот единственная наша надежда. Мы должны убедить его…
– Сейчас это бессмыслица! – возражал Доманский. – Мы слишком мало знаем об империи султана. Как вести с ним переговоры? Кто влиятелен при дворе?..
– Все это легко выяснить на месте, – спорил Чарномский. – Мы бездействуем – вот что скверно!..
Лицо Михала приобрело выражение холодности:
– Если бездействуешь именно ты, это вовсе не означает, что бездействуют все. Узнавать, изучать, пытаться составить более или менее полное и точное представление о внутренней и внешней политике России и империи султана – это и есть единственно возможные ныне действия!..
Спор не увенчался победой Михала. Князь решил, что все же следует попытаться явиться в Истанбул с визитом. Михал замолчал. Он знал, что спорить и убеждать возможно лишь до известной степени. Затем князь говорил с ним один на один и это новое проявление доверия тронуло Михала. Князь сказал, что на самом деле в словах Михала, конечно же, много правды…
– …но я действительно устал от бездействия! И в конце концов изучать и вызнавать можно долго! Нет, нужны действия. И все же ты недооцениваешь Чарномского! Он владеет турецким языком…
Михал решился не то чтобы возразить, но несколько уточнить:
– Мы не знаем, к кому следует обращаться в Истанбуле…
– Но ведь это легко выяснить на месте. И в самом деле это легко выяснить на месте…
В сущности, Михалу даже хотелось согласиться со своим патроном и теперь подумалось, что возможно, возможно ведь сориентироваться, определить, что следует делать, уже очутившись в столице султана!..
* * *
Михал сообразил, что ведь и польская колония, обосновавшаяся в Венеции, может пообещать султану помощь в борьбе с Россией, пообещать, к примеру, организовать мобилизацию поляков, переправить новосозданную польскую армию через Италию… Прожектерство!.. Но путешествие в евразийскую империю султана уже интенсивно готовилось. Мелкие хлопоты, забота об укомплектовании свиты принцессы – все это и вправду создавало иллюзию реальных действий, и даже и серьезных действий…
Кроме того, князь, лишенный имущества и своих обширных земельных владений вследствие их конфискации Российской короной, мог надеяться на получение каких-либо денежных средств после переговоров с султаном. Но и это, конечно, было прожектерство. Михал делался скептичен и даже и циничен. Но потом он видел ее, ее живые глаза, косые и блестящие, ее хрупкую фигурку, которая двигалась так энергически живо. Она была весела и в то же время мягка, мило-нежна. Она была беззащитна и вызывала желание сделаться ее паладином. Он просто любил ее! И ведь уже не было возможности бежать, уйти… Кажется, на земле не было такого места, куда бы они могли скрыться… А если и было… Они бы уже не решились рисковать неким положением, неким весом, который так или иначе приобрели в обществе. Михал сознавал, что все это можно счесть проявлением суетности, но тогда и всю человеческую жизнь можно счесть проявлением суетности…
Прибытие в Истанбул обещало быть если и не великолепным, то уж во всяком случае не лишенным величия. Вместе с князем отправлялись его приближенные, такие значительные лица, как гофмаршал его эмигрантского двора Радзишевский, граф Иоахим Карл Потоцкий, знакомый Михалу еще по малым сеймам в Пинске Пшездзецкий, собирались в путь и графиня Моравская, и сэр Эдвард… Чарномскому удалось в очередной раз уговорить банкира Мартинелли раскошелиться на весьма немалую сумму… Михал уже ничего не говорил. Его очень смущали недавние поражения султанского флота в борьбе с отчаянной Россией, чьи полководцы готовы были положить тысячи своих солдат и матросов во имя победы… «Стоит ли вмешиваться в драку слепого и одноглазого?» – Михал смотрел раздосадованно, прямо перед собой, ничего не видя вокруг, но более не хотел спорить…
* * *
В назначенный для отплытия день толпа окружила палаццо – резиденцию французского посла и таинственной принцессы. Здесь было много поляков и любопытствующих венецианцев. Одни толпились на берегу канала, другие заполнили длинные лодки. Все ожидали торжественного выхода принцессы. В ожидании занимательного зрелища народ веселился, бойкие торговцы продавали гноцци – крупяные лепешки, сладости, лимонад и пропитанные апельсиновым сиропом льдинки… Раздавались польские и венецианские песенки, лодочники по своему обычаю вдруг запевали мелодические канцоны… Но вот на Большом канале показались несколько гондол. В головной сидели князь Радзивилл и Теофила Моравская. Прекрасная полька, одетая в изысканный дорожный костюм, застыла, казалось, навеки в роскошном возрасте пышной женской зрелости, ничего не ведая о печальной старости. Князь величественно поднялся по мраморным ступеням и вошел во дворец. Спустя совсем недолгое время он снова стоял на лестнице, затем поклонился графине Пиннеберг. Из газет и городских толков все уже знали, что на самом деле под этим именем скрывается русская принцесса, наследница российского имперского трона, дочь одной из правительниц России, рожденная в тайном, но законном браке!.. Принцесса чуть склонила голову, маленькая шляпка приколота была к пышным темным волосам. Голубое платье удивительно гармонировало с голубым высоким небом. Облачка жемчужно-снежно-серых оттенков плыли в небе медленно. Люди приветствовали принцессу веселыми нестройными кликами. Она заняла место в головной ладье. Кортеж судов направился в порт Маламокко. Михал ничего этого не видел, потому что находился уже на судне капитана Мохамеда, где приготовлена была прекрасная каюта для принцессы…
* * *
Некоторое время Елизавета оставалась на палубе, словно приветствуя провожавшие ее пестрые гондолы. Франциска занята была сундуками в каюте. Михал также не показывался. Его немного смущало, что корабли восточных капитанов оказались вдруг военными кораблями, обычными для венецианского военного флота галерами. Что могло выйти из этого путешествия? Попадут ли они все в Истанбул? Да и насколько желателен для султана их приезд? Куда их, собственно, повезут сейчас? Впрочем, если бы Сеньория желала их ареста, это возможно было бы сделать и в Венеции. Но отношение к полякам в Венеции самое благожелательное… Вдруг Михал подумал, что если дело все же дойдет до самых решительных мер, до арестов, нападений, крушений и бурь, он просто-напросто схватит ее на руки, прыгнет в воду с любой высоты, поплывет, крепко держа ее, в неизвестность и спасет ее!.. Но сначала все шло хорошо. Она впервые была в таком прекрасном плавании…
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
