— Готов хоть сейчас, мой Ланиста! — совершенно искренне ответил Лейтенант, которому давно хотелось продемонстрировать мерзкому содомиту все преимущества пока незнакомых тому восточных единоборств.
По крайней мере, Ланиста, казалось, забыл о своих подозрениях и, злобно пыхтя, с минуту выпускал пар, с ненавистью разглядывая не в меру наглого гладиатора.
— Ладно, — наконец прорычал он, — придется отложить на после обеда! А пока собирайся! Тебя опять вызывают! Снимай свои лохмотья и умой рожу!
Когда причесанный, с напомаженными по последней моде волосами и закутанный в дорогой плащ Ретиарий вышел к воротам школы, он обнаружил там уже знакомого ему раба-киликийца с вырванным языком. Лейтенант попробовал по-приятельски подмигнуть ему, но в ответ получил лишь обычный враждебно-угрюмый взгляд. «Господи! — мысленно простонал наш герой. — Как будто он из Москвы приехал!»
В этот раз им не пришлось путешествовать слишком долго. Они сразу же направились на находившийся неподалеку холм, где сверкал золотым великолепием фасад почти законченного Домуса — дворца императора Нерона. По слухам, войдя в свое новое обиталище, построенное после Великого пожара, тот воскликнул: «Хоть теперь смогу пожить по-человечески!». Впрочем, потомку Цезаря всегда была свойственна определенная самоирония. Ретиарий с некоторым трепетом прошел сквозь ряды позолоченных колонн и мимо кивнувших киликийцу телохранителей-преторианцев. «Ну и рожи!» — подумал Лейтенант, глядя на суровые лики вооруженных до зубов воинов.
Почему-то он представил их не в шлемах с гребнем и боковыми пластинами на щеках, а в немецких стальных касках. По его мнению, так, да еще в пятнистых маскхалатах, они вполне бы сошли за готовящихся к очередному штурму Сталинграда гренадеров. На самом деле, учитывая, что гвардия Нерона — потомка великого полководца Германикуса — состояла преимущественно из представителей германских же племен, эта мысль оказалась не такой уж и странной.
— Чего уставился, скифская морда? — прорычал один из них, державший здоровенную лапу на рукоятке короткого меча. — Тебе что, младенец, нос на бок свернуть?
Но тут товарищ страдающего от похмелья «гренадера», узнав в юном посетителе выдающегося гладиатора, зашептал тому на ухо. Гвардеец сконфузился и с неожиданным почтением поглядел вслед нашему герою. Герои арены в Древнем Риме получали культовый статус, подобный тому, которым в наше время пользуются разве что американские хоккеисты, русские теннисистки и украинские боксеры.
Пройдя сквозь двойные позолоченные колонны фасада, Лейтенант тут же забыл о встрече с преторианцами. У бредившего советского офицера захватило дух от открывшейся ему перспективы. И немудрено! Он стоял на краю довольно обширной округлой долины. В нижней ее части находилось искусственное озеро, питаемое из акведука. Вокруг озера располагалась изумрудная лужайка с клумбами, беседками и прекрасными статуями, среди которых гуляли олени, диковинные птицы и прочие представители животного мира. На берегу строились дома, призванные имитировать ту или иную часть мира. Почему-то у Ретиария тут же возникла ассоциация с райскими кущами. Невольно открыв рот, он застыл на месте, не в силах оторваться от открывшейся ему рукотворной красоты, созданной человеческим гением. И заметьте, без бульдозеров, грузовиков, подъемных кранов и многолетних долгостроев! Как и во время первого визита к Тигеллину, раб-киликиец злобно ткнул его в бок, заставляя следовать дальше. Но в этот раз наш герой посмотрел на немого так, что тот невольно отшатнулся и убрал руку.
— Не надо! — спокойно, но твердо вымолвил Лейтенант. — Я бы не вырезал твой язык! Ты понял?
Киликиец, по-видимому, понял, так как с этого момента стал вести себя с гораздо большим почтением, а взгляд его стал значительно мягче. По пути к назначенному месту встречи им пришлось пройти рядом с увитой розами мраморной беседкой, из которой послышался женский смех. Ретиарию смех показался знакомым, и он с любопытством поглядел в сторону невидимой пока фемины. Из беседки показалась сама императрица Поппея, одетая по случаю прохладного ветра в шерстяное платье, скрывавшее очертания ее прекрасного тела. Встретившись своими одновременно скромными и развратными глазами со взглядом своего любовника, она ничем не выдала удивления его неожиданному появлению в Домусе, а лишь улыбнулась и сказала кому-то, находившемуся в беседке:
— Кассия! Во время Сатурналий не забудь купить мне крови гладиатора! Да побольше! В особенности меня интересует этот новый красавчик — Ретиарий!
Услышав этот, прямо скажем, двусмысленный комплимент, сопровождавшийся насмешливым взглядом женщины, которой он обладал целую ночь, юный гладиатор покраснел до корней волос и поклялся себе не оборачиваться. К своему удивлению, он почувствовал, что не остался равнодушным к словам покупавшей его мужские услуги императрицы. Несмотря на то что даже в кошмаре он не забывал о своей единственной и главной любви — Тане Фридриховской, полупренебрежительное замечание Поппеи обидело и разочаровало его. С досадой он понял, что не может быть равнодушным к этой властной и недоброй красавице, годившейся ему в матери. Размышляя о своих чувствах, Лейтенант уже почти не замечал окружавших его прелестей городской виллы Нерона и не обращал внимания на то, куда вел его киликиец. Они еще дважды прошли сквозь караулы преторианцев, каждый раз с любопытством разглядывавших популярного бойца. Наконец они подошли к очередному мраморному зданию. У его колонн коротали время уже не гвардейцы, а частные телохранители из числа бывших гладиаторов. На этих не было шлемов, но под одеждой опытный взгляд сразу различал кольчужные рубашки и ножны мечей. Эти, разумеется, тоже узнали Ретиария, но, как и положено профессионалам «при исполнении», не стали приветствовать его или просить автограф.
Здание, в которое привели Лейтенанта, оказалось огромным банным комплексом — с паровыми комнатами, холодными и горячими бассейнами, массажными залами, трапезными и прочими атрибутами жизни по-римски. Наш неискушенный пока герой, не устававший удивляться роскоши мозаичных стен, гранитных полов и мраморных статуй, подумал, что чудом пережившие большевиков «Сандуны»[42]были лишь жалким подобием этого сооружения. Сразу стало понятно, почему бани нашего времени более не называли римским словом «термы». Помимо прочего, Лейтенанта, идущего по бесконечным залам, поразили чистота заведения и его пустота. По-видимому, его привели в личные термы Нерона, доступ в которые для прочих жителей столицы империи был ограничен. Наконец киликиец остановился перед закрытой дверью и тихонько постучал. Приоткрылась щель, похожая на те, что в наше время делают для почты, и в ней показалась пара настороженных серых глаз. Они внимательно оглядели немого и Ретиария. Загремел отодвигаемый засов, и створки двери распахнулись. За ними оказались двое мускулистых парней лет тридцати, одетых в легкие хитоны, из-под которых виднелись уже привычные кольчужные рубашки, закрывавшие грудь, спину и живот, но оставлявшие открытыми руки и шею. Лейтенанту показался странным тусклый матовый цвет металла, из которого были сплетены кольчуги. Обладатель серых глаз, не переставая что-то жевать, с интересом оглядел нашего героя и, кивнув, пригласил идти за собою. Его напарник — похожий на первого как две капли воды — остался на месте. Лейтенант вздрогнул, увидев на его бедре знакомую светлую замшевую кобуру — в таких в Анголе иногда носили чешские «скорпионы». Обладатель автоматического оружия, поймав взгляд Лейтенанта, весело подмигнул ему. Тот вдруг понял, что телохранителю тоже довелось смотреть «Спокойной ночи, малыши!» и носить пионерский галстук.
