Книга Посольский город - Чайна Мьевилль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Наш увечный ариекай продолжал размахивать крылом, Испанец и другие повторяли его движения, открывая и складывая свои спинные крылья, а между ними застыли в забвении Даб и Руфтоп. Я продолжала проигрывать чип.
— Хватит/Хватит, — сказал Испанец, и я подумала о том, как ужасен для него вид этого беспомощного стояния, напоминающего ему о том, чем он сам был ещё совсем недавно, как ему трудно видеть страдания своих товарищей, но не прекращала проигрывать чип.
Когда первые абсурды, одолев подъём, приблизились к нам с оружием наизготовку, сначала один из них, потом несколько, потом многие затормозили. Я поставила новый чип и услышала, как Брен сказал: — Есть.
В любой армии всегда найдётся солдат, который идёт впереди. Огромный ариекай, разинув в бессловесном вое оба рта, высоко вскидывая ноги, мчался на нас. Я вытянула вперёд руку с чипом, точно это могло его остановить. Его глаза таращились во все стороны, он видел нас всех по отдельности, и Испанца, и ариекая, нашего бывшего пленника, который дёргал руками так, как это делали абсурды, переговариваясь друг с другом, и остолбеневших Даба и Руфтопа. Если у меня были в тот миг какие-то мысли, то это, наверное, были молитвы. Смерть была близка.
И вдруг первый солдат остановился. Опустил свою брызжущую слюной палицу. Собрал в пучок глаза, открыл их и снова посмотрел на нас. Я продолжала играть голос ЭзКела. Вот уже несколько солдат замерли неподвижно. Со всей доступной мне жестокостью я заставила Даба и Руфтопа плясать от наслаждения. Абсурды, хватаясь друг за друга крыльями, жестикулировали или просто стояли и смотрели.
— Не останавливайся, — сказал Брен.
— Хватит/Хватит, — сказал Испанец, а Брен повторил: — Продолжай.
— Что?.. — спросила Сиб.
— Происходит? — добавила Илл.
Армия потерявших надежду, обозлённых существ в убийстве видела единственный способ изгладить память о собственной беспомощности и беспомощности своих соотечественников, ставших рабами голосов представителей иного вида. Это унижение стало пределом их отчаяния. Я заставила их вспомнить, какими они были сами, когда слушали голос бога-наркотика — такую тарантеллу ни с чем не спутаешь — но остальные-то ариекаи, с развёрнутыми спинными крыльями, все слышали и не реагировали.
Мозгам абсурдов не должны были быть свойственны сомнения. Неожиданно возникнув, они лишили их способности двигаться. Наш бывший пленник махал грудным крылом и шевелил обрубком. Остановитесь, кричал он, и многие в наступавшей армии его поняли, и были ошеломлены этим.
Бедный Руфтоп, думала я, бедный Даб. Пыль, поднятая копытами ариекаев, клубилась вокруг, от неё слезились глаза. Слава Господу за то, что они так и не научились лгать. Нам нужны были настоящие наркоманы, чтобы показать абсурдам, что остальные свободны, а их гнев бесцелен. Я заставляла Даба и Руфтопа двигаться. Я сделала так, что их затошнило от бога-наркотика. Испанская Танцовщица смотрел на них, расправив спинное крыло. Я плакала.
Информация передавалась среди абсурдов обескураживающее медленно — даже их лучшие мыслители всё ещё очень смутно понимали, что могут общаться. Сначала, размахивая крыльями и поднимая конечности, они сообщали друг другу: Стойте. Потом добавляли: Что-то происходит.
Информация искажалась, распространяясь по рядам всё дальше. Жесты передних были близки к сообщению: они слышат, но они не наркоманы. В дальних рядах абсурды передавали стоявшим за ними простое «стоп».
— Стойте/Стойте, — сказал Испанец. Наш Глухой встал перед фронтом, Испанец за ним. На глазах у генералов абсурдов они вдвоём — демонстративно взмахивая крыльями и рисуя на земле знаки, идеограммы, которые меня поразили, — начали говорить.
Прошло много-много часов, две ночи и два дня напряжённой тишины, а армия всё ждала. Медлила. Отдельные члены выходили из её рядов посмотреть, что происходит. Их ждало потрясение: независимые ариекаи; уважительно ждущие терранцы; медленный процесс установления понимания между слышащими и абсурдами, как мы продолжали их называть, хотя и не без доли сомнения; каракули в пыли.
Те, кто уже обладал небольшими знаниями, призывали к терпению. Их влияние, передававшееся языком жестов, стало особенно заметно под конец второго дня, когда с фланга к армии приблизились беженцы-люди, лёгкая добыча, но обескрыленные не стали на них нападать.
Терранцы, должно быть, поняли, что абсурды остановились, удивились странному затишью и пришли выяснить его причину, а безъЯзыкие не возражали. Беженцы разбили лагерь в некотором отдалении от нас и наблюдали.
Прошло время, прежде чем в барьере непонимания между абсурдами и группой Испанской Танцовщицы, ново-слышащими, была пробита солидная брешь, и всё же это случилось гораздо раньше, чем я ожидала. Мы не учили глухих говорить: мы только показывали им, что они могут это делать и делают. Мы добивались не прогресса, а откровения; ведь откровения, как бы тяжело они ни давались, заразительны.
— Нам нужен ЭзКел, — сказала я.
— Они не придут, если узнают, что случилось, — сказал Брен. — Если они узнают, что потеряли.
Даже если это будет значить конец войны? Но я знала, что он прав.
— Ну тогда нам нельзя говорить им правду. Придётся разбивать все камеры, какие увидим. Они не должны узнать, что произошло.
Полотенце и Креститель понимали, что за миссию мы им поручаем. А ведь ещё несколько дней назад это было немыслимо. Они возвращались в город в одном летуне с абсурдом.
— Они знают, что им надо делать? — спросила я у Испанской Танцовщицы.
— Да/Да. — Они прокрадутся назад, в раненый корабль, прикинутся верными наркоманами-солдатами, пришедшими с известием о прорыве. Они скажут ЭзКелу, что абсурды остановились, что они просто ждут и что бог-наркотик должен пожаловать со всей своей свитой. ЭзКелу и в голову не придёт, что их попросту обманывают. На это мы и рассчитывали. Да и как они узнают? Ведь они услышат новость от ариекаев, говорящих, как они будут думать, на Языке. Как Хозяева.
— Они знают, что делать, когда ЭзКел заговорят с ними?
— Да/Да. — Они знали, что им надо сделать вид, будто они в смятении.
— Они знают, что им надо будет упрашивать их говорить, если те будут молчать слишком долго?
— Да/Да. — Они знали, что им надо изображать зависимость. Они знали всё, что должны будут сделать.
Два племени ариекаев пост-Языковой эпохи обменивались символами. Люди-беженцы не пытались подойти ближе.
— Неужели мы это сделали? — спросила я.
Подвергнутый интенсивной лучевой терапии того, что происходило кругом, Даб, наконец, сдался и резко пошёл на поправку, ни с того ни с сего, как мне показалось, заговорив по-новому. Его друзья наблюдали за его внезапным то ли вознесением, то ли падением. Но Руфтоп так и не смог достичь этого. Он продолжал принимать дозы, слушая последние чипы. Он, единственный из всех, оставался зависимым.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Посольский город - Чайна Мьевилль», после закрытия браузера.