Максим перегрипповал и теперь медленно приходил в себя. Причем не столько от болезни, сколько от счастья, внезапно свалившегося ему на голову.
Они с Эллой практически не расставались. Она даже перестала выходить к столу, предпочитая комнату Макса. За столом мы теперь сидели вместе с Генриэттой.
– Ань, мама, что, снова влюбилась в папу? – спросила она как-то.
Я чуть не подавилась супом.
– А ты против? – сказала я осторожно. Честно говоря, совершенно не представляю, как разговаривать с нынешними детьми на подобные темы. Они в этом разбираются гораздо лучше меня.
Генриэтта пожала плечами.
– Да нет… Только смешно немного.
– Что тебя смешит?
– Не знаю…
Она нерешительно посмотрела на меня и сказала:
– Они же уже… старенькие…
Я снова чуть не подавилась. На этот раз от смеха.
– Ну, не так чтоб очень!
– Нет, не очень, – великодушно согласилась Генриэтта. – Но все равно странно.
– Ты скучаешь? – спросила я, обводя ложкой края тарелки. – Они сейчас действительно не уделяют тебе внимания. Но ты пойми…
– Да я понимаю, – перебила меня Генриэтта. – Им сейчас не до меня. Я не обижаюсь. Я даже радуюсь. Вдруг у меня братик родится, или сестра.
Я отставила тарелку в сторону.
– А ты хочешь их иметь? – спросила я, не поднимая глаз.
– Конечно! – воскликнула Ритка. – А кто не хочет?
Я вздохнула и посмотрела в окно.
Трудный вопрос.
Через пару дней Макс наконец покинул свою комнату и вышел к столу.
– Я рада, что ты поправился, – сказала я искренне.
Макс засмеялся и неуклюже поцеловал мне руку. Он выглядел помолодевшим и отдохнувшим, несмотря на то, что был небрит.
– Аня, мы решили уехать, – объявила мне Элла.
– Это хорошо! – сказала я с энтузиазмом. – Это отлично! Куда?
– Думаю, на Сейшелы, – ответил Максим. – Я там ни разу не был. Хочется посмотреть на океан, говорят, он красивый. Белый песок, зеленые лагуны…
Он мечтательно покачал головой и вздохнул.
– Сказка…
– Фотографии привезите, – попросила я. – Может, и я когда сподоблюсь.
– Привезем обязательно, – пообещала Элла.
А я подумала, что двумя неделями раньше маршрут путешествия определяла бы только она. И у Максима в данном вопросе не было бы даже совещательного голоса.
Да. Они изменились оба.
Макс обрел спокойную уверенность в себе, которой ему так не хватало, а Элла как-то странно притихла… Нет, это неточное выражение.
Она выглядела так, словно боялась поверить в свое счастье.
«Наконец-то, – подумала я. – Теперь она упокоится. И ей не придется ночью подсчитывать, сколько дней осталось до следующего дня рождения».
– Я за вас ужасно рада, – сказала я тихо.
Они переглянулись и взялись за руки. Счастливые.
Я откашлялась и заговорила с фальшивой веселостью:
– Сразу-то меня не выгоняйте! Дайте время квартиру в Москве снять!
Они снова переглянулись. На этот раз с удивлением.
– Ты с ума сошла? – спросила Элла.
– Почему? – не поняла я. – Хозяева уезжают, дом закрывается…
– Аня, не торопись, – призвал Максим рассудительно, как всегда. – Что тебе мешает продолжать жить здесь?
– Ну, не знаю, – растерялась я. – Удобно ли это?
– По-моему, вполне, – ответил Максим. – Генриэтту заберет Элькина мама. Она, кстати, терпеть не могла жить у нас, потому что в город неудобно добираться. Поэтому будет только счастлива, если Гаврика отвезут к ней. Я постараюсь найти шофера еще до нашего отъезда, он будет жить в городе. Здесь остаются повар, горничная и Марья Гавриловна. За хозяйством она приглядит, если возникнул вопросы, обратится к тебе.
– Не поняла, – сказала я. – Вы меня, что, за хозяйку оставляете?
Они весело переглянулись. Мне казалось, что им просто нравится постоянно переглядываться. Нравится смотреть друг на друга.
– Ну, в общем, да, – ответила Элла. – Ты против?
– Даже не знаю, что вам сказать, – ответила я. – Ребята! Мы знакомы чуть больше месяца!
Они дружно рассмеялись.
– Аня, мы считаем тебя нашим другом, – сказал Максим.
– Спасибо, конечно, но…
– Никаких «но»! – отрубил Максим. – Считай, что тебя бросили на хозяйство. Понятно?
– Ань, сама подумай, на кого нам дом оставить? – добавила Элла.
– Не знаю. Есть же прислуга… А чего вы боитесь? Ограбления?
Элла поджала губы, потом не выдержала и расхохоталась.
– Я боюсь, что Вика войдет во вкус, – объяснила она. – Вернемся, и обнаружим, что ей принадлежит весь поселок. А что? Займет круговую оборону, пообещает всех перестрелять… А Костя будет перезаряжать оружие.
– Думаешь, такое возможно? – усомнилась я.
– Да ты посмотри на них! – сердито ответила Элла. – Ведут себя так, как будто бензиновыми парами надышались!
Замечание было не лишено смысла. Костя с Викой переживали бурную весну переходного возраста.
Теперь мы часто просыпались по ночам не от хлопанья пробок шампанского, а от звуков популярной песни, раздирающей воздух.
Костя в полном упоении чувств перетаскал в наш поселок всех популярных певцов, которых можно было купить за деньги. А поскольку купить за деньги можно было почти всех, то наш тихий поселок по ночам напоминал филиал программы «Песня года», смешанный с психушкой.
Хорошо известные певцы, певицы и вокальные коллективы оглашали ночной воздух современными серенадами под фанеру. Раскрывали рты, стоя, как положено, под балконом дамы.
На балконе сидела Вика, одетая в роскошную шубу из неизвестного мне меха. Очевидно, этого зверя специально вывели по заказу Кости Шлыкова для дамы его сердца. Мех действительно был очень красивый, и я даже поймала себя на том, что немного Вике завидую.
Впрочем, завидовала я, скорее всего, не роскошной шубе, и даже не ежевечерней программе развлечений, которую устраивал для нее поклонник, а тому выражению счастья, которое не сходило с ее лица.
Да. В этом году весна настала и для Виктории Грачевой.
– Как жизнь? – поинтересовалась она у меня как-то раз, встретив на улице.
– Нормально, – ответила я. – А у тебя?
Вика закатила глаза под лоб, поискала слова, не нашла их и засмеялась.
– Понятно, – сказала я.
