– Все ясно? – снова спрашивает он.
– Да, – негромко отзывается Талларико. Он совершенно сломан, от его прежней личности осталась лишь оболочка.
Нелли замахивается и швыряет мобильник. Эдди лихорадочно тянется его поймать, но крошечная «нокия» выскальзывает из его жирных пальцев и навеки исчезает в Эверглейдах.
Мы, все четверо, там стоим – ну да, верно, мы трое стоим, один висит – и глазеем в болото, в то самое место, где исчез мобильник.
– Н-да… – говорю я.
– Н-да, – повторяет Хагстрем. – Маленькая техническая неувязка.
Я уже собираюсь перейти к Плану Б, но тут вспоминаю, что у меня тоже есть мобильник. Конечно, не такой модный, как у Нелли, но служит исправно – даже в этой дыре.
– Попробуй еще разок, – говорю я. – Но если ты и этот не поймаешь, то клянусь, ты за ним следом уйдешь. – Эдди говорит мне, какой номер надо набрать, и я набираю. Через секунду-другую следует длинный гудок, и я убеждаюсь, что процесс пошел.
Затем я довольно неловко швыряю мобильник, но Эдди лихо изгибается влево и намертво хватает телефон. Пожалуй, ничего ловчее он в жизни своей не совершал – особенно если учесть, что его руки по-прежнему связаны в запястьях.
– Валяй, – одними губами говорю я ему, и Эдди начинает.
– Привет, – ровным тоном говорит он. Нелли тем временем крепко держит веревку, но в любой момент готов отпустить. – Это Эдди Т. Просто хотел сказать, что по-настоящему доволен проделанной работой и хочу встретиться, чтобы заплатить лично. Может, попьем кофейку – такие типа дела. Время и место те же самые. Может, нам с тобой вместе удастся какое-нибудь дельце провернуть. Тут Нелли дает ему сигнал, и Эдди быстро сворачивается, добавляя лишь одну фразу:
– Ладно, увидимся.
– Мобильник, – говорю я, и Эдди швыряет его обратно на землю. Бросок у него выходит дерьмовый – примерно так президенты обычно швыряют мячик в первый день бейсбольного сезона. Я вынимаю мобильник из грязи, вытираю его и кладу обратно в карман брюк.
– Ну как, все верно? – с дрожью оптимизма в голосе спрашивает Эдди. – Я все сделал, вы меня отпускаете, и мы в разные стороны расходимся?
Нелли бросает на меня взгляд, но это не мое решение.
– Дело семейное, – говорю я ему. – Решать тебе.
Эдди внезапно осознает, что назревают неприятности, что обещание Хагстрема его отпустить может быть не выполнено.
– Проклятье, – снова заводит он свой обычный вой, – ты не можешь так поступить…
– Почему? – интересуется Нелли.
– Ты обещал… ты поклялся… ты дал слово…
– Я только сказал, что мы с Винсентом собираемся тебя отпустить. А про Папашу я даже словом не обмолвился.
Эдди теперь безумно дрыгается на веревке. Я вижу, как его выпущенные от избытка адреналина когти летают туда-сюда, бессильно царапая воздух.
– Нет… нет…
– Папаша, – говорит Нелли, – он весь ваш.
Папаша Дуган шаркает к веревке и медленно выпускает единственный черный коготь. Коготь этот истертый и тусклый, но все же он достаточно остр, чтобы как следует справиться с работой. Опытным движением Папаша перерезает ровно половину толщины веревки, удерживающей Эдди над болотом.
– Это тебе за Джека, – говорит он.
Тут Эдди окончательно лишается всякого самообладания – безостановочный поток ошалелой тарабарщины струится из его рта. Получается какой-то марсианский диалект – нельзя разобрать ни слова.
– А это, – продолжает Папаша, кладя свой коготь на уже растрепанные нити веревки, – это тебе за Норин.
Эдди еще и наполовину не погрузился в воду, а Хват уже там. Странным образом представляясь крупнее, чем раньше, аллигатор защелкивает пасть на туловище Талларико, острые зубы зарываются в мясистое брюхо. Эдди вопит раз, другой, бьет кулаками по длинному рылу аллигатора, пытается погрузить когти в какое-нибудь чувствительное место зверя, но все без толку. Аллигатор трижды поворачивается вокруг своей оси, и Эдди лишается чувств, а считанные секунды спустя мрачно-бурое болото становится чуть краснее обычного. Выпученные глаза Хвата лишь на мгновение медлят над поверхностью, заглядывая в наши и словно бы говоря: «Вот так мы здесь работаем». Наконец чудовище исчезает под водой, унося с собой последние остатки майамской семьи Талларико.
Той ночью мне не заснуть. Вместо этого я просто лежу на койке в пакгаузе, глазея в пустой потолок. Вокруг себя я почти чувствую клан Дуганов – эти люди не помогают мне, не препятствуют, а лишь наблюдают и ждут, что я сделаю дальше. Порой у меня возникает чувство, будто и Эрни там – тоже наблюдает за мной и оценивает, а порой бормочет что-то вроде «Отличная работа, сынок» или «Ну, ты здесь и напортачил».
Следующий день – сплошные приготовления. Нелли отдал распоряжение взять напрокат катер с воздушным двигателем, который должен довезти нас через Глейды к той заброшенной пристани. Я звоню Сатерленду и выясняю то, что мне уже и так понятно. Телефонные переговоры Фрэнка показывают, что он звонил на тот же автоответчик, что и Эдди, контролируя весь процесс за три тысячи миль оттуда.
Дальше все ограничивается простым силовым решением. Мы с Нелли не хотим с этим парнем рисковать. Он может оказаться крупнее нас и сильнее. Кроме того, мы знаем, что он умеет работать со взрывчаткой. Поэтому нам требуется численное превосходство.
– Я взял двух парней, – сообщает мне Нелли. – Пара солдат, и они совершенно чистые.
– Хорошо, – говорю я. – Чем больше, тем лучше.
– Они горячим товаром пакуются.
– Пистолетами?
Нелли кивает.
– И мы тоже должны.
От одной этой мысли во рту у меня появляется скверный привкус. Пистолета я не касался со времен той возни с прогрессистами на Гавайях, но даже тогда обезьянье оружие восторга у меня не вызывало. Оно пахнет сильнее всего – резким металлическим запахом, острым и болезненным.
– К черту, – говорю я. – Это обезьянья работа.
– Понимаю. Но мы оба знаем, что народ Талларико не колеблется, прежде чем выпустить в воздух пулю-другую.
– И все же…
Хагстрем подходит ко мне поближе, поднимает руку и оттягивает шапку густых волос у себя на голове. Там, прямо посреди лба, есть сморщенный шрам – и Нелли, похоже, мне на него указывает.
– Видишь? – спрашивает он, и я киваю. – Вот что бывает, когда дело доходит до обезьяньего оружия, а ты как следует о себе не заботишься.
– В тебя… в тебя стреляли?
– Бригада млекопитающих, – объясняет Нелли, опуская волосы на место. – Когда мы только-только сюда добрались, начали поднимать голову. Вышла маленькая война, ничего серьезного, но я был у них в списке. Выходил из своего же собственного клуба, а они решили взять меня издалека, и на расстоянии сотни футов у меня не было способа как-то защититься. Только один выстрел и требуется – пуля пробила и личину, и чешуйки – пошла прямиком в мозг.
