Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Когда Званцеву случалось ранить медведя, он откапыванием берлоги не занимался, считая, что это очень долгий способ и что можно разделаться со зверем быстрее.
Ещё в самом начале зимовки Званцев получил из оружия, принадлежавшего фактории, револьвер системы „кольт".
Метеорологу оружие необходимо, так как ему приходится выходить на улицу в любую погоду, днём и ночью, а медведи иногда подходят к самому дому.
По просьбе Званцева я разрешил ему брать с собой кольт на охоту и выдал ему лишнюю обойму патронов. Когда у Званцева первый выстрел бывал неудачным и раненый медведь уходил в берлогу и больше на поверхность показываться не желал, Званцев поступал просто. Он клал винтовку на снег, доставал из кобуры кольт, ставил его на боевую готовность и головой вперёд лез в берлогу.
Медведица, кроме того, что была ранена, ещё защищала щенят и поэтому была вдвойне опасна.
С кольтом в руке Званцев ползком добирался в полумраке к самому зверю. Когда медведица, не видя иного выхода, бросалась на него, Званцев в упор стрелял.
Так он убил не меньше десятка медведей».
Н. Н. Урванцев утверждает, что за всё время их пребывания в архипелаге в действительности не было ни одного нападения медведя на человека. Имевшие место случаи, по его мнению, были недоразумением: медведь принимал человека или лежащих собак за нерпу. Но как только зверь убеждался в ошибке, он останавливался или даже обращался в бегство. Охотник Журавлёв, находившийся в составе экспедиции, на основе своего богатого охотничьего опыта также утверждал, что не знает случаев нападения медведя на человека как на предмет добычи.
Однако другие полярные исследователи придерживались и вовсе другого мнения.
Несмотря на то что за пять лет, пока А. Минеев был начальником зимовки на острове Врангеля, ни один человек серьёзно не пострадал от медведя, он сам пишет, что помнит много случаев, когда человек подвергался серьёзной опасности, и продолжает: «Очень редко медведь охотится на людей и нападает на жильё. Но когда это случается, его не могут удержать ни собаки, ни необычные для него новые запахи».
Особенно опасна встреча с голодным медведем, потерявшим все свои жировые запасы. Эскимосы называют такого медведя «сухим». Считается, что такой медведь при своей крайней подвижности ещё очень нахален и свиреп.
«Иногда промышленники замечали, что по следу нарт долго шёл медведь. Промышленник Скурихин как-то весной ехал с мыса Блоссом на Роджерс. Дорога была хорошая, и он, сидя на нартах, подрёмывал. Вдруг что-то заставило его оглянуться назад. За спиной стоял громадный матёрый медведь. Скурихин не растерялся.
Винтовка была под рукой. Мгновенно последовал выстрел, и зверь грохнулся прямо на нарты».
Р. Перри утверждает, что все путешественники и охотники подчёркивали исключительное любопытство, которое вызывают в медведях они сами и их пожитки. Если нарты пересекают его путь, медведь встаёт на задние лапы, чтобы получше рассмотреть существа, которые ему встретились. Как пишет Нельсон, один из первых исследователей Аляски, «при внезапной встрече они вставали и принюхивались, словно желая определить, с кем они столкнулись — с друзьями или врагами».
Медведи иногда следуют за нартами несколько километров. А Отто Свердруп описывает, как однажды медведь прибежал от кромки припая, чтобы посмотреть на их отряд. Сгорая от любопытства, он смотрел так и эдак, пытаясь найти наиболее выгодный угол зрения. Вернувшись же на лёд, зверь протрусил по следу людей целый час, держась, однако, на почтительном расстоянии.
Однако если чувство голода подсказывало медведю, что эту странную двуногую нерпу и содержимое их домов можно использовать в пишу, то этот зверь открывал военные действия первым.
«Несколько раз медведи нападали на жильё, — продолжает свой рассказ А. Минеев, — причём всегда в одиночку.
В бухте Сомнительной с 1926 года жил эскимос Анъялик с своими братьями Югунхаком и Пинехаком. В разгар зимы, в глухую ночную пору, когда все обитатели юрты крепко спали, Анъялик был разбужен неистовым лаем собак и сильной вознёй на крыше юрты. Анъялик поднял Югунхака, и они вместе вышли на улицу. На крыше юрты „трудился" медведь, раскидывая лапами снег. Собаки бесновались внизу, некоторые из них забирались на крышу, но быстро скатывались обратно. Медведь был так занят своей работой, что не обратил внимания на вышедших из юрты людей. Медведя пристрелили. Он оказался невероятно худым, в желудке у него совершенно ничего не было».
«Весной 1933 года промышленник Таян охотился к северу от мыса Фомы, на западном побережье острова. Он взял с собой для помощи своего племянника Нанивгака. Стояли крепкие морозы. Устав за длинный день в поисках медведей, промышленники крепко уснули. Нанивгак для теплоты залез в кукуль с головою и завязал его изнутри. Таян же лёг, как подобает охотнику, имея руки свободными и положив рядом винчестер. Ночью их разбудили громко лаявшие собаки. Не успев как следует проснуться, Таян почувствовал, что кто-то очень сильно трясёт палатку. Он схватил винтовку, но не успел вылезти из кукуля, как палатка стала падать. Лёжа, Таян несколько раз выстрелил в сторону нападавшего, за выстрелами последовало падение тяжёлого тела прямо на палатку. Завязанный в кукуле Нанивгак оказался придавленным. С трудом выбравшись из палатки, Таян обнаружил крупного тощего медведя. Оттащив тушу медведя в сторону, он освободил перепуганного Нанивгака из кукуля».
Фритьоф Нансен пишет об одном таком случае, едва не закончившемся плачевно. Он произошёл во время его знаменитого путешествия к Северному полюсу, когда исследователь уже повернул назад и с остатками снаряжения, двумя собаками — Кайфасом и Суггеном — и единственным спутником — Йохансеном — двигался к архипелагу Земля Франца-Иосифа.
«После невероятных усилий подошли, наконец, к полынье, через которую решили переправиться на каяках. Очистив край полыньи от молодого льда и обломков, я подтащил к воде свои нарты и ещё придерживал их, не давая соскользнуть, когда вдруг сзади послышался шум и Йохансен, который только что повернулся, чтобы подтащить свои нарты к моим, закричал: „Берите ружья!“. Я обернулся и увидел, что огромный медведь бросился на Йохансена и опрокинул его навзничь, на спину. Я хотел схватить ружьё, лежавшее в чехле на носу моего каяка, но в эту самую минуту каяк соскользнул в воду. Мелькнула мысль прыгнуть в каяк и стрелять оттуда, но это было рискованно. Я стал поспешно втаскивать каяк с его тяжёлой поклажей на высокую кромку льда; сделать это было нелегко: каяк был сильно нагружен. Стоя на коленях, я тянул, дёргал и, распластавшись на палубе, старался как-нибудь достать ружьё. Оглянуться и посмотреть, что делается сзади, было некогда. И вдруг я услышал спокойный голос Йохансена: „Вы должны поторопиться, если не хотите опоздать". Поторопиться! Я и так, кажется, тороплюсь! Наконец мне удалось дотянуться до приклада ружья. Я выхватил его из чехла, повернулся кругом в сидячем положении и быстро взвёл курок для стрельбы дробью. Медведь стоял не более чем в двух шагах от меня, готовясь „приласкать" Кайфаса. Времени терять было нельзя, и, не взводя второго курка, я выстрелил. Весь заряд дроби попал медведю в голову позади уха, и он упал между нами мёртвый.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
