Ночью мы с Францем пошли принимать нежных мальчиков из пополнения, в надежде посмеяться и узнать хоть какие-то свежие вести из дома, из казалось уже такой безмерно далекой Германии. Нам несказанно повезло, из 15-ти прибывших 4 были раньше на фронте, значит были шансы, что они сколько-нибудь да проживут.
Но утро, вместе с мокрым снегом и густым туманом принесло дурные вести и развеяло наши надежды на создание хотя бы видимости боеспособной роты.
Франца вызвали в батальон, где в конвульсиях от злобы бился обер лейтенант Леман и орал на оставшихся в живых офицеров и унтер офицеров, о том, что нас всех скопом пора отдать под трибунал и мы позор всего Рейха, что из-за таких слюнтяев, как мы, дела на фронте идут плохо и мы можем проиграть эту войну.
Причина его нервного припадка выяснилась, после того как он закончил брызгать слюной и браниться как портовая шлюха из Гданьска. Оказалось, что русские подползли ночью на нейтральную полосу и поставили между нашими передовыми окопами чучело на палке, чучело было сделано старательно, судя по всему вылеплено из глины и одето в форменный мундир Вермахта.
Всё бы ничего, но Леману показалось, что чучело слишком сильно похоже на фюрера, а усугублялось всё тем, что во рту чучела торчала деревяшка очень похожая на мужской детородный орган, а на груди у чучела была табличка с надписью:
«Немецкий солдат, твой фюрер уже позавтракал, а ты?»
Сначала Леман распорядился, чтобы на позицию выехала одна, из оставшихся двух, приданных нашему батальону самоходок, и разнесла в щепки это чучело. Перед выходом на исходную, парни каким-то образом зацепили наше же минное поле, которое сапёры укладывали на прошлой недели, в случае отхода батальона на запасные позиции. Припадок Лемана усилился, чучело уже слишком дорого нам обходилось. Леман требовал убрать эту гадость любым способом, а мы уже привыкли, что под любым способом всегда подразумевалась наша 2-ая рота.
Франц отправил мальчишку из ночного пополнения снять чучело, но только парень оказался на нейтральной полосе, то его шею пробила пуля русского снайпера, а мы наблюдали, как он катается и корчится на земле.
Леман не успокаивался и орал, чтобы Франц послал ещё людей, но Франц отказался и сказал, что не он, ни временно вверенные ему люди не покинут окопы из-за какого-то глиняного пугала, кому бы оно что не напоминало.
Было вполне очевидно, что это ловушка и приманка, нам известно, что у русских жестокое чувство юмора. Не то, что мы так привязались к этим молочным мальчишкам, мы даже не успели узнать толком их имена, но жертвовать людьми так глупо, не рационально и дарить жизни солдат Иванам - было идиотизмом.
-Я отдам тебя под трибунал, Вильке!!!-кричал он Францу.
Но мой друг сказал, что не отдаст, потому что нас некем заменить и чучело с деревяшкой во рту станет для Лемана меньшей из проблем, когда уже этой ночью Иваны подползут и начнут резать этих молокососов, которых прислали ночью, эти увальни не то не услышат разведку русских, они не услышат даже если русские проедут ночью мимо них на танке.
К обеду дело приняло совсем отвратительный оборот, на Лемана стало страшно смотреть, информация о чучеле на нейтральной полосе просочилась в полк и приказ разобраться с ним поступил уже от майора.
Роту ждал совсем ненужный бросок под пули.
Операция по «спасению глиняного фюрера» прошла относительно успешно, всего два раненых, правда один из них тяжело, но если бы мы с Францем всё не распланировали, то убитых было бы больше.
Кто знает, может лучше бы было лечь на том поле, чем-то что случилось вечером.
За сарай, где была устроенная мной и Францем пулеметная позиция, было решено провести ходы сообщения и разместить там нашу мини роту –детский сад, но мы просчитались и доверили позицию за пулемётом одному из молокососов.
Он увидел на пригорке мелькнувшего на секунду русского и пустил ему вслед длинную очередь, он выдал позицию, ещё не зная, что фронт таких шуток не прощает. Через три минуты, позиции роты превратились в
