— Чем именно? — громко спросил он.
Пауза тянулась почти бесконечно. И Пауэрскорт, и Джонни Фицджеральд знали ответ. Знали они и то, что он известен Розалинде Бакли. И последнее: они знали, что этот ответ должен означать.
— Струной от фортепиано, — пробормотала она.
— Хорошо ли я вас расслышал, миссис Бакли? Вы сказали, струной от фортепиано? — Пью протянул руку и взял со стола кусок фортепианной струны, вещественное доказательство номер один в деле по обвинению Хораса Алоизиуса Бакли в убийстве. — Струной от фортепиано. — Он поднял проволоку повыше, чтобы ее могли видеть все члены жюри, и медленно обмотал ее вокруг запястья. — Струной, примерно такой же, как эта?
Розалинда Бакли кивнула. Несколько присяжных не могли оторвать взгляда от куска струны — словно зачарованные, они смотрели, как Пью обматывает ее вокруг своей руки и неторопливо разматывает снова.
— Пока у меня больше нет вопросов. Вызовите мистера Сэмюэла Мортона.
Все утро Сэмюэл Мортон находился под неусыпным надзором. Уильям Маккензи прибыл в его маленький домик в Ричмонде еще на рассвете. Он сопровождал Мортона по дороге на станцию. Он привел его в Центральный уголовный суд задолго до того, как перед зданием выросла очередь. До тех пор пока Сэмюэла Мортона не вызвали давать показания, он сидел на одном из лучших мест в зале. Никто из присутствующих не знал, кто он такой. Зрители начали перешептываться, спрашивая друг у друга, упоминалось ли его имя на предыдущих заседаниях. Наблюдая, как из цилиндра Пью появляются новые, все более и более экзотические и опасные предметы, сэр Руфус Фитч чувствовал, что дело ускользает из его рук.
— Вы Сэмюэл Мортон, владелец магазина музыкальных инструментов на Джордж-стрит в Ричмонде?
У Мортона был красивый, звучный голос. Каждое воскресенье он пел в местном церковном хоре.
— Да, это я.
— Скажите, пожалуйста, какие музыкальные инструменты и принадлежности к ним продаются у вас в магазине, мистер Мортон?
— Конечно, сэр. Мы продаем фортепиано и клавесины, скрипки, флейты, иногда виолончели. И все необходимые принадлежности к ним тоже.
— Торгуете ли вы фортепианными струнами, мистер Мортон?
— Да, сэр. В основном их берут настройщики, а порой и обычные клиенты.
— Мистер Мортон, есть ли здесь, в зале, человек, которому вы продавали фортепианные струны хотя бы однажды в течение двух-трех последних месяцев? Не торопитесь, подумайте.
Пауэрскорт внимательно наблюдал за миссис Бакли. Мортону не понадобилось на раздумья и минуты.
— Есть, сэр.
— Будьте добры, — произнес Пью, — покажите нам этого человека.
Мортон указал прямо на Розалинду Бакли.
— Вот эта дама, сэр, — ответил он. — В черной шляпке.
— Она приходила один раз? Или таких визитов было несколько?
Сэмюэл Мортон вынул из кармана блокнот.
— Я всегда записываю даты покупок, сэр. Чтобы заказать и получить фортепианные струны у поставщиков, требуется много времени. Мы должны делать это загодя, чтобы не остаться без товара. — Он полистал блокнот. — Впервые она пришла четвертого октября, сэр. Потом шестого ноября. Сказала, что ей нужно еще.
— Позвольте мне напомнить уважаемым членам жюри, милорд, — голос Пью был чрезвычайно ровным и размеренным, — что четвертое октября — это день примерно накануне убийства Кристофера Монтегю. — Он чуть помедлил. — А через три дня после шестого ноября был убит Томас Дженкинс.
Пью сделал паузу и отпил из стакана.
— И последний вопрос, мистер Мортон. Пожалуйста, не забудьте, что вы находитесь под присягой. Скажите, вы абсолютно уверены в том, что дама, которую вы опознали в зале суда, и ваша клиентка, которая дважды приходила к вам в магазин в указанные дни и приобрела там два отрезка фортепианной струны, — это одно и то же лицо?
Сэмюэл Мортон ответил без колебаний.
— Абсолютно, — сказал он.
— Больше вопросов нет. — Пью уселся на свое место.
— Мистер Мортон, — сэр Руфус поднялся вместо него, — вы можете охарактеризовать себя как преуспевающего торговца музыкальными инструментами?
— Пожалуй, наши дела идут неплохо, сэр. — Мортон говорил веско, с сознанием собственного достоинства. — Моя семья никогда ни в чем не нуждалась, если вы меня понимаете.
— Да-да, мистер Мортон, конечно. — Сэр Руфус даже умудрился выдавить из себя улыбку, что до сих пор удавалось ему крайне редко. — Так сколько же человек вы обслуживаете у себя в магазине ежедневно, мистер Мортон? Если уж ваши дела идут так хорошо?
— Бывает по-разному, сэр. Больше всего народу приходит к нам в конце августа и сентябре, когда родители отдают своих детей учиться в музыкальные классы. Ну, и под Рождество, когда люди дарят друг другу инструменты. В среднем у нас бывает, наверное, по тридцать — сорок человек в день, сэр.
Пью что-то быстро нацарапал на бумажке. Потом передал ее Пауэрскорту, сидевшему в следующем ряду.
— Таким образом, за неделю, — продолжал сэр Руфус, — вы обслуживаете в среднем около двухсот пятидесяти человек?
— Точнее, от двухсот до двухсот пятидесяти, сэр.
— Отлично, — сказал сэр Руфус. — Значит, за десять недель, прошедшие со дня первого предполагаемого визита миссис Бакли в ваш магазин до настоящего времени, вы должны были обслужить от двух тысяч до двух тысяч пятисот человек, мистер Мортон. Это так?
— Да, сэр, — откликнулся Мортон.
— Я убежден, мистер Мортон, что ни один продавец на свете, как бы хорошо он ни знал свое дело, не в силах запомнить в лицо всех клиентов, которых он обслужил за такой промежуток времени. Особенно если их количество составляет от двух тысяч до двух тысяч пятисот человек. Разве я не прав?
Пауэрскорт передал записку Джонни Фицджеральду, сидевшему около него.
— Простите меня, сэр, но мне кажется, не совсем.
Сэр Руфус слегка приподнял брови в знак удивления.
— Видите ли, сэр, — продолжал Мортон, — почти всех своих клиентов я знаю в лицо. Некоторые из них ходят ко мне в магазин уже много лет. Мы всегда стараемся, чтобы они чувствовали себя желанными гостями, — надеюсь, вы меня понимаете, сэр. Девять из каждых десяти, а может, и больше — мои добрые знакомые. А многих из тех, с кем я не знаком лично, я иногда вижу в городе, или в церкви, или в школе, среди родителей.
Джонни Фицджеральд вернул записку Пауэрскорту. Тот передал ее леди Люси, сидящей с другой стороны от него.
— Тем не менее, мистер Мортон, я не понимаю, как вы могли запомнить эту леди при таком количестве посетителей и с учетом того, что с момента ее предполагаемого визита прошло столь значительное время.
— Я объясню, сэр, — сказал Мортон так, словно это была самая очевидная вещь на свете. Пауэрскорт кинул быстрый взгляд на присяжных. Сэмюэл Мортон принадлежал к их миру. Он был одним из них. Возможно, они тоже держали свои магазины и знали в лицо всех своих постоянных клиентов. — В Ричмонде редко появляются незнакомцы. Наш городок — это не Вест-Энд, где чуть ли не каждого посетителя продавцы видят впервые в жизни. Новые люди, вроде этой дамы, заглядывают к нам не чаще, чем один-два раза в год. Это ведь дама из высшего света. Я не говорю, что с нашими добрыми ричмондцами что-нибудь не в порядке, сэр, но они другие. А в этой даме чувствовался класс, если вы меня понимаете.
