в том же 1709 г. разводил майор Ф. В. Шидловский, а межевал фискал П. Кривцов[1213]. Власть князя не распространялась только на земли почепских казаков, которые владели ими как собственники и подати ему не платили. Постепенно А. Д. Меншиков, желая быть полновластным «хозяином» Почепа, начал увеличивать свои владения, захватывая казачьи земли. Уже в 1710 г. гетман И. И. Скоропадский универсалом[1214] отдал А. Д. Меншикову под протекцию казаков почепской сотни в такое же “послушание”, каким обязаны были и крестьяне[1215]. Казалось бы, А. Д. Меншиков получил все, что он хотел. Однако одним Почепом захваты не закончились: князь добавил к своим владениям Храповскую волость и продолжил округлять территории, хитроумно ссылаясь на межевание Г. Пушкина, проведенное для определения государственной границы между Россией и Польшей в 1638 г. и обозначившее границу Почепа с восточной стороны. Более того, уверенный в своих силах, А. Д. Меншиков в 1718 г. подал в Коллегию иностранных дел челобитную, прося выдать ему царскую грамоту на все захваченные земли, опять же аргументируя межеванием Г. Пушкина и якобы традиционными принципами владения землей[1216]. Грамоту князю не дали[1217], но назначили межевщика – дьяка поместного приказа И. Р. Лосева, который в 1718–1719 гг. должен был осуществить межевание почепских владений А. Д. Меншикова.
Стоит отметить, что проблема межевания на малороссийских территориях являлась одной из наиболее актуальных во второй половине XVII – начале XVIII вв. После измены гетмана И. С. Мазепы принадлежавшие ему земли и земли его соратников были отданы не одному только А. Д. Меншикову, а целому ряду частных собственников, которые не всегда могли четко определить границы своих владений. В силу этого земельные споры не выглядели чем-то необычным – среди дел Малороссийской экспедиции Сената сохранился комплекс материалов различных конфликтов, больших и незначительных, происходивших между рядовыми казаками, казачьей старшиной, царскими соратниками и др.[1218] Их ход был практически идентичен: обиженный собственник подавал челобитную, как правило, пользуясь помощью гетмана И. И. Скоропадского; гетман при этом добавлял собственное прошение с описанием проблемы; затем происходило разбирательство, допрос сторон, рассмотрение доказательств и при надобности межевание; в конце выносился вердикт. В случае с А. Д. Меншиковым дело развивалось по тому же пути. Но ни одно другое межевание в Малой России не было проведено с такой смелостью и с такими вопиющими нарушениями, как почепское, что вызвало значительный политический резонанс.
Первые жалобы казаков на А. Д. Меншикова, как отмечает Н. И. Павленко, стали поступать государю в 1717 г., ход разбирательствам был дан только в 1720 г. после межевания, осуществленного дьяком И. Р. Лосевым в 1718–1719 гг.[1219] Согласно сведениям обвинителей А. Д. Меншикова, это межевание нарушало все возможные формальные процессуальные требования[1220]. Во-первых, И. Р. Лосев был назначен исключительно по воле князя и проводил межевание в одиночку, хотя по правилам того времени такого «…никогда нигде не водится, чтоб межевщиков поимянно просить, а надлежало Вам требовать, не предлагая имян, кого указом определить». Во-вторых, А. Д. Меншиков затребовал у дьяка инструкцию и внес в нее коррективы, указывая, каким образом следует территории отмежевать[1221]. В результате И. Р. Лосев провел межевание и значительно расширил границы княжеских владений, присоединив к ним земли Бакланской, Мглинской, большей части Стародубской сотни. Это давало князю не только территориальные преимущества, но и финансовые, поскольку примежеванные к владениям Александра Даниловича казаки фактически ставились на положение крестьян и должны были платить ему подати.
В августе 1719 г. А. Д. Меншикова и его жену Дарью Михайловну убеждал в преимуществах подобного межевания и выгодности захвата казачьих земель их служитель Б. Родионов, находившийся в то время в Почепе. Он обозначал следующее: «И ис того извольте разсудить, кокое будет розорение маетности вашей, ежели почепские козаки будут иметь свое владение особливое, а не так как ныне, то лутче межевое дело все оставить и да токого розорения не допускать. Будет же того учинить, не изволите, дабы весь Почепской уезд, как ныне есть в вашем владении, мужичье и козачье владенье незадно отмежевать, а отмежевать особливо ваше владение от казаков. И потому от вашей светлости отойдет большая половина оной маетности з дохадами как от горада, так и от уезда, и в великое придет развращение. А по моему рабскому усердствию даношу вашей светлости, когда уже з жалованной грамоты вписывать в сею межевую грамоту, как отдан Почеп с принадлежностьми, кроме Козаков и их владения. А понеже так учинилась, что в гармоте жалованной владенья козацкого не написано, то по что не объявили ныне, не прописали в межевой грамоте уневерсала, данного от господина гетмана в 710-м году на владение Козаков»[1222]. Среди казаков подобные земельные претензии А. Д. Меншикова вызвали неприятие и возмущение. Положение А. Д. Меншикова усугубляла позиция по этому вопросу гетмана И. И. Скоропадского, которого недовольные казаки прежде всего и атаковали.
Стоит отметить, что И. И. Скоропадский на протяжении долгого времени был связан с князем тесными деловыми контактами, касающимися различных вопросов управления Малой Россией, хозяйственных и военных нужд[1223]. Александр Данилович поздравлял гетмана с праздниками и оказывал ему знаки внимания даже по ходу разбирательств. Так, 10 января 1722 г. он писал ему: «Писание вашей ясновельможное™, из Глухова декабря от 30-го дня прошлого [1]721 году писанное, я получил, за которое, а особливо за поздравление торжественным праздником Рождеством Господа нашего и наставшим щастливым Новым годом, вашей ясновельможности всепрятнейше благодарствую. Чрез сие же вашу ясновельможность поздравляю оным торжественным праздником Рождеством Господа, Спасителя нашего, и нынешним наступающим от него щастливо дарованным нам Новым годом со всею вашей ясновельможности фамилиею, желая, да сподобит вас он, творец, многих таких торжеств предгрядущие многия годы досщасливо достигнуть и притом желании остаюсь»[1224]. Наличие стабильных контактов с Иваном Ильичем, как утверждает Н. И. Павленко, породило у А. Д. Меншикова надежды на дружественный настрой гетмана, который сам не «мог подписатца» под обвинительными челобитными без чьего-то тлетворного влияния[1225]. А. Д. Меншиков упорно пытался уговорить И. И. Скоропадского признать законность махинаций с почепским межеванием. Например, в июне 1720 г. князь, находящийся в Почепе, вел переговоры со И. И. Скоропадским через резидента при гетманском дворе Ф. И. Протасьева, который помимо того, что информировал А. Д. Меншикова о настроениях вокруг Почепского дела, бытовавших при гетманском дворе, должен был оказать влияние на И. И. Скоропадского и его супругу, «…всеми мерами склоняя, чтоб господин гетман на желание вашей светлости исполнил»[1226].
И. И. Скоропадский, испытывая давление со стороны казаков и поддерживаемый некоторыми
