произнёс ни слова.
Воган прижала руки ко рту, прикрыв глаза и что-то бормоча. Едва ли это были слова какого-нибудь сложного ритуала, дававшего ей власть над демонами, подумал Лэйд, скорее всего, банальная молитва, которую она припомнила и сейчас машинально бормотала, просто для того, чтобы объятое ужасом сознание смогло уцепиться хоть за какую-то конструкцию…
Дадди, полинезийский знахарь, сам был похож на статую, но не из благородного золота, а из олова. Хлопал глазами, приоткрыв рот — совершенно сбит с толку, растерян, огорошен. Чёрт, едва ли это он представлял, отправляясь вечером с визитом к мистеру Гёрни, напяливая свой единственный приличный костюм, который в Редруфе считается грязными холщовыми тряпками.
А что до Блондло…
— Я. Позвольте мне, добрый сэр Бредбедл!
* * *
Блондло поднял дрожащую руку. Сперва Лэйд подумал, что тот пьян или проглотил украдкой лошадиную дозу рыбы — фрикадельку из сёмги, быть может, или ампулу чистого рыбьего жира, которую прятал в кармане… Но нет. Он не хватал воздух широко открытым ртом, как те, кто воображает себя плывущими в несуществующем бездонном океане, однако по лицу его блуждала нервная дёргающаяся улыбка. Линзы шлема покрылись тонкой моросью, напоминая запотевшие оконные стёкла, отчего взгляд профессора казался мутным, расфокусированным.
— Конечно, мистер Блондло. Конечно, — Бредбедл сделал учтивый приглашающий жест, — Желаете испытать свою удачу? Смелее! Как знать, может ваш удар окажется решающим?
Блондло хихикнул.
— С точки зрения контекстной методологии, сообразно контексту… Очень прелестное ожерелье, безусловно, моя дорогая! Какая многофакторная, тенденциозная, разнообразно-интегрируемая конструкция… Я очарован. Эти предикаты, эта волновая дисфункция… Взять экипаж? Отчего бы и нет! Очаровательно. Конвергеционно!
Он пьян, с ужасом и отвращением понял Лэйд. Но не от рыбы. Вероятно, магические N-лучи, помогавшие ему видеть мир в необычном спектре, погрузили его в забытьё, в транс, разрушив картину мира на какие-то бессвязные осколки, между которыми блуждал его разум. Несчастный Блондло слишком доверился своему изобретению, отказываясь взирать на мир без его помощи, в конце концов оно свело его с ума…
— Дискретная детерминация, — с важным видом сообщил Блондло, поднимаясь и одёргивая полы халата, точно тот был вечерним фраком, — Безусловно. Но надо помнить и про сардины. В конце концов, что есть квантовая флуктуация, если отнять у неё сардины?..
— Стойте! — Воган, верно, тоже сообразила, что происходит, глаза её тревожно расширились, — Блондло! Сядьте! Вы не в себе, вы…
Профессор взглянул на неё с блуждающей по лицу фамильярной усмешкой.
— Интерполяция логических квантов! — провозгласил он, — Но непременно под вустерским соусом!
Лэйд едва не скрипнул зубами.
Пьян. Безумен, как мартовский заяц.
— Чёрт, Бредбедл! Он не в себе, вы же видите!
Бредбедл тяжело кивнул, качнув всем корпусом.
— Мистер Лайвстоун, кому как не вам знать, что на этом острове наличие здравого ума никогда не считалось хоть сколько-нибудь значимым фактором. Профессор Блондло, прошу вас! Я к вашим услугам!
Лэйд попытался дотянуться до плеча Блондло, чтобы не дать тому подняться, но тот оказался куда быстрее и сильнее, чем прежде. Резко поднявшись, он зашатался, тщетно пытаясь нащупать руками в пустоте точку опоры. Улыбающийся и гримасничающий, Блондло выглядел жалко и, одновременно, жутко. Как человек, плывущий невесомой пылинкой сквозь измерения и реальности.
Линзы на его шлеме стали светлеть, раскаляясь, в воздухе поплыл тот приятный запах разогревающегося металла, который разносится по залу синематеатру, когда киномеханик запускает свою огромную, раскалённую, плюющую светом на экран, машину. К этому запаху подмешивался тонкий аромат палёного волоса, пока незаметный, но Лэйд отчётливо видел тонкие струйки дыма, вырывающиеся у Блондло из-под шлема.
Чёртов идиот… Он ничего не сможет сделать Бредбедлу, лишь погубит себя, сожжёт заживо, убьёт…
Блондло начал без команды, без сигнала, без крика. Просто стиснул зубы — и линзы полыхнули бесцветным огнём, превратив воздух вокруг его головы в пузырь клокочущей раскалённой плазмы. Этот огонь, соткавшись в гудящий над столом поток, ударил Бредбедла в грудь, с такой силой, что Лэйду послышался негромкий треск — будто само пространство, трепеща, разрывало стёжки, которыми сшиты его лоскуты.
Бредбедл отшатнулся, точно его ударило пушечное ядро. На пол полетели клочья тлеющих водорослей. Лэйд отчётливо видел, как его броня раскалилась до малинового свечения. Кое-где на ней образовались потёки металла — сталь, закипая, крохотными сверкающими каплями срывалась вниз, с его груди.
Ещё, мысленно попросил Лэйд, ощущая, как этот страшный жар обжигает его собственные глаза. Ещё сильнее. Расплавь этого сукиного сына на месте. До лужицы металла. До золы…
Блондло беззвучно рычал, скаля зубы. Слишком сильный жар. N-лучи, которыми он бомбардировал чудовище, медленно сжигали его самого. Из ноздрей у Блондло начала сыпаться мелкая чёрная пыль. Словно он вместо нюхательного табака втянул в себя несколько унций печной сажи и теперь она высыпалась прочь. Это были частицы его собственной сожжённой плоти.
Бредбедл заворчал, пытаясь заслониться от гибельного света массивным плечом, броня его светилась, но мал-помалу поддавалась. Потёков становилось всё больше, пол под ним кипел от капель жидкого металла, срывающихся с брони. На стыках пластин выступила серая пена — это содержимое доспеха клокотало, точно в запертом горшке, ища выход наружу. Ещё немного, подумал Лэйд, безотчётно сжимая кулаки. Полминуты или даже меньше… Давай, Блондло!
Воган испуганно вскрикнула, мигом позже Лэйд понял, отчего — изо рта Блондло, распахнутого в беззвучном крике, стали вырываться языки желтоватого пламени, облизывая его губы, отчего те лопались, спекаясь, точно вишни на пироге. Ещё одна секунда, и во рту у него затрещало — это лопались, не выдерживая жара, его зубы, прыская наружу мелкой костяной шрапнелью. Профессорский шлем уже разогрелся до пурпурного свечения, превратившись в раскалённую корону, вроде той, которую средневековые палачи водрузили на голову мятежника Дьёрдя Дожи[149].
Несколько глазков Бредбедла лопнули, не выдержав страшного жара. Наружу в облаке осколков выплёскивалась клокочущая серая жижа. Но этого было недостаточно. Надо было сжечь ублюдка целиком, расплавить, превратить в копоть. Вот только Блондло, приходилось ещё хуже. Состоящий не из стали с серой слизью внутри, а из человеческой плоти, он имел куда меньший запас прочности и даже безумие не могло защищать его вечно. Из прорех в его шлеме вырывались с шипением крохотные язычки пламени, линзы чернели от жара и лопались, щёки истончались и прогорали, превращаясь в горящие лохмотья.
Ещё четверть минуты, мысленно попросил Лэйд. По лицу Блондло из-под шлема стекала горящая сукровица, смешанная с запёкшейся кровью. Разверзнутый рот превратился в клокочущую пламенем яму с чёрными остовами челюстей. Он уже не мог кричать, его горло и лёгкие были сожжены, но он стоял, с трудом фокусируя на пятящемся Бредбедле пучок испепеляющего света, стоял, пока не…
Шлем Блондло с грохотом лопнул. По полу гостиной, дробно стуча, разлетелись выгнутые металлические пластины, обожжённые костяные пластины и острые стеклянные бусины. Воган вскрикнула, прикрывая лицо,
