периодически рекомендуя шоферу ехать быстрей. Все шло без эксцессов, можно было даже подумать, что они достигли такого идеального исполнения своих ролей благодаря длительным репетициям. Но все было проще и банальней: Лялькин хотел жить и верил в то, что если выберется из этой переделки, то впоследствии уроет этого наглеца. Дома их радушно встретила жена Лялькина, наверное потому, что муж все-таки вернулся домой, а не остался непонятно где и непонятно с кем. Жена сомневалась, что ее муж так часто бывает на совещаниях и задерживается на работе, вдобавок он был трезв, разве что слишком бледен.
– Хороший кабинет, Григорий Валерьевич, – произнес Забродов, по-хозяйски развалившись в кресле. Все это время он играл брелоком, и большой палец лежал на кнопке, так что, если бы Лялькин попытался забрать у него брелок или сделать неожиданный маневр, Илларион рефлексивно нажал бы на кнопку.
Лялькин, закрыв дверь, снял со стены картину, под ней обнаружился аккуратный сейф, цветом сливавшийся с обоями, едва лишь виднелась микроскопическая прорезь замка. Затем миниатюрным ключом открыл дверцу, за которой обнаружилась цифровая панель. Ввел код, то и дело беспокойно оглядываясь на Забродова. Лялькин боялся далеко отходить от Иллариона. Ему казалось, что Забродов в любой момент нажмет кнопку, и его не станет, а пока он находился рядом с ним, то, по крайней мере, мог рассчитывать на инстинкт самосохранения. После того как Лялькин ввел нужную комбинацию цифр, панель бесшумно съехала в сторону.
Лялькин решил воспользоваться последней возможностью спасти свою шкуру. Не спрашивая на то согласия Иллариона, он выкладывал пачки долларов на стол и не замечал иронического взгляда Забродова.
– Я так понимаю, Григорий Валерьевич, что вы, как опытный бизнесмен, готовитесь предложить мне выгодную сделку. Вы никогда, кстати, не задумывались над тем, что я могу оказаться человеком непорядочным и взять ваши деньги вместе с документами?
Лялькин испуганно дернулся.
– Не пугайтесь! Я понимаю, что ваши нервы на пределе, Григорий Валерьевич, но я нервничаю не меньше вашего и борюсь с преступным соблазном нажать на кнопочку. Лучше не провоцируйте меня и уберите ваши денежки, а еще лучше отойдите от сейфа и дайте взглянуть мне.
Илларион, пошарив рукой в углублении, обнаружил достаточно пухлую папку.
– Что мы видим, Григорий Валерьевич, – с легким удивлением произнес Забродов, не предполагая, что ему попадется в руки такая важная добыча. – Ваша жизнь богата на события. Вам остается сказать спасибо демократическому строю нашей страны, в США за такие преступления вас бы засадили на несколько веков вперед.
«Сколько документов, – думал Илларион, мельком проглядывая бумаги. – Правду говорят, что алчность губит человека. Неужели ему было мало денег и он был готов на все ради нового миллиона? И везде подпись этого Казака. Реставратора хренова. Ну, мы и до него доберемся. Надеюсь, что Сорокин постарается и засадит этих реставраторов до конца жизни».
Лялькин наблюдал за Забродовым с таким видом, словно Илларион забирал у него самое дорогое, что только может быть в жизни. Естественно, Лялькин не мог оставаться оптимистом, хотя бы потому, что попади эти документы в нужные руки, и на него будет такой компромат, что газеты страны так и запестрят заголовками.
– Ну, вот видите, Григорий Валерьевич, полдела сделано. И ничего страшного не случилось. Только вот мне нужны и другие документики, для полного комплекта так сказать. Леонид Петрович, случаем, не запаздывает? Или он не отличается особой пунктуальностью? Я очень расстроюсь, если он не приедет.
– Должен скоро быть, – угрюмо произнес Лялькин, поглядывая на часы. – Кто ты такой вообще? На фээсбэшника совсем не похож. Заточка не та.
– Это можно считать комплиментом? – иронично усмехнулся Забродов. – Или вам так важно знать, к какой силовой структуре я принадлежу?
– Это вы завалили Мячикова!
– Чувство вины мучает, что меня не опередили? – ухмыльнулся Илларион.
Забродов собрался было отпустить колкую шуточку, чтобы хоть как-то поддеть властелина московских новостроек, но в дверь позвонили. Лялькин заметно напрягся, словно преступник, опасавшийся гостей из МУРа.
– Ого-го. А вот и Леонид Петрович приехал. Рекомендую вам встретить дорогого гостя и учесть, что я нажму на заветную кнопку, если перестану слышать ваш голос. Ну а если вы решите, так сказать, ретироваться с поля боя, то успеете выйти только на лестничную площадку.
– Гриша, Леонид Петрович приехал, – позвала жена из-за двери таким тревожным голосом, как будто им принесли повестку в суд.
– Поторопитесь. Нехорошо, когда гости ждут.
Сейф уже был закрыт и картина повешена на место, так что не подкопаешься, словно кабинет как кабинет, а Забродов не кто иной, как банкир, обсуждавший какое-то деловое предложение с хозяином квартиры. Только не у каждого банкира есть «ПСС», оружие спецподразделений.
«Вот что значит хорошо продуманная операция, – думал Забродов, вслушиваясь в чрезмерно напыщенные приветствия Казака и Лялькина. Они здоровались друг с другом так, словно были не сообщниками, а светскими персонами, приглашенными на какой-нибудь раут. – Осталось напроситься в гости к Казаку. Ну, а там уже можно и Федорову звякнуть».
Илларион не привык расслабляться до того момента, пока операция не закончена, потому не сидел в кресле, для того чтобы с него рисовали портрет мертвого банкира, а, прислонившись к стене, ждал заходящих гостей, сжимая в руке «ПСС» на тот случай, если Казак решит постращать его оружием. Голос Лялькина звучал громко и торжественно, он играл, как актер в театре, оттого что брелок был у Забродова. Первым зашел Лялькин и, не увидев Иллариона в кресле, удивился, за ним следом в кабинет вошел Казак. Заметив Забродова, он испугался и непонимающе уставился на Лялькина, но в это время Илларион наставил на него пистолет.
– Присаживайтесь, Леонид Петрович. Мы вас ждали. Я давненько хотел с вами познакомиться.
– Что это значит? – возмутился Казак. – Убери пушку.
Иллариону не пришлось его одергивать, потому что эту роль взял на себя Лялькин.
– Леонид Петрович. Он псих. Если он нажмет кнопку этого брелока, мы взлетим на воздух.
– Да-да, – подтвердил Забродов. – Григорий Валерьевич вам как друг советует. Заряда будет достаточно, чтобы разнести весь этот кабинет к чертовой матери. А ради того, чтобы уничтожить двух таких личностей, мне не жалко сдохнуть и самому. Не ради вас, конечно, вы такой чести не заслуживаете, а ради
