На мгновение все — и те, кто уже был в помещении, и те, кто только что ввалился, — замерли друг против друга. И увидели друг друга. Как на фотографии.
Бойцы увидели растерянные, недоумевающие глаза «быков». «Быки» увидели какие-то бесформенные, в «сетках», «тине» и насаженных на головы массивных «кастрюлях», фигуры. Которые не имели глаз. И, что удивительно, не имели оружия.
Бойцы быстро и профессионально разобрали цели, чтобы не броситься всем к кому-нибудь одному. А чтобы броситься каждый к своему.
Далее время потянулось, как в замедленной киносъемке.
Бандиты тянули руки к оружию и медленно, очень медленно разворачивали стволы в сторону нападавших. А бойцы еще более медленно переставляли по полу ноги, устремляясь навстречу разыскивающему их тела оружию.
Первым добежал майор Проскурин. Мощным ударом ноги в живот он опрокинул дальнего от него врага, которого не мог достать рукой. И почти одновременно ткнул в голую шею ближнего две тонких иглы электрошокера. Между иглами проскочила ярко-синяя искра разряда, и «бык» кулем свалился на пол. Второй упавший в это время царапал пальцами рифленые боковины «тэтэшника», пытаясь дослать в ствол патрон. Что стоило ему открытого перелома руки и временной, на период боя, потери трудоспособности.
И все же несколько бандитов успели воспользоваться оружием. Прозвучало четыре резких, в упор, выстрела. Пули жестко шлепнулись в бронежилеты. Одна, отрикошетив от каски, ушла в потолок.
— Справа!
— Берегись!
Выстрелившее оружие выламывалось из рук вместе с пальцами. Тот, кто сопротивлялся, мгновенно умирал от ударов кулаков и тяжелых армейских башмаков, ломающих переносицы, адамовы яблоки и шейные позвонки.
Через минуту бой исчерпал себя. Бойцы стояли в боевых стойках, готовые к отражению любой попытки сопротивления. «Быки» лежали на полу. Все. Кроме одного. Тот каким-то образом выпал из всеобщей мясорубки боя и теперь остался единственным пребывающим в сознании лицом. Он стоял щерясь перекошенным ртом, и сжимал в руке огромный охотничий нож, который в данной ситуации был совершенно бесполезен. Он затравленно шарил по сторонам глазами, пытаясь отыскать место, куда можно было ткнуть своим оружием. И не находил его. Он видел только пуленепробиваемые каски и жилеты. Он очень хотел кого-нибудь убить. Но он не мог даже никого оцарапать.
— Брось ножичек, — спокойно сказал один из бойцов.
— Что?!
— Ножичек, говорю, брось. А то порежешься.
— А-а-а! — дико заорал единственный уцелевший и загнанный в угол «бык». — Менты поганые-е-е!!! — И, выставив перед собой нож, бросился в сторону ближайшего к нему бойца.
Боец посторонился, ухватил пробегавшего мимо бандита за шкирку, встряхнул и ударил лицом о резко поднятое колено.
— Снегирев и Громов, на страховку. Всех впускать, никого не выпускать, — распорядился майор Проскурин. — Остальные со мной.
Снегирев и Громов быстро отступили к входным дверям.
Генерал Трофимов пытался поставить на ноги до смерти перепуганного гражданина Иванова.
— Вы живы?
— Кто?
— Вы! Вы живы?
— Да. А кто? Вы кто?
— Для вас — ангелы-хранители.
Бойцы собрали валявшееся на полу и на стульях оружие и замерли в ожидании дальнейших приказаний.
— Товарищ генерал... — напомнил о себе майор Проскурин... Теперь, после того как боевая операция была завершена, он перестал быть командиром. Теперь он снова стал подчиненным. Как все.
— Что? Готовы?
— Так точно. Готовы.
— Тогда так. Быстро здесь убираем. За собой Убираем. Этих всех зачищаем...
— Всех?
— Всех! — жестко ответил генерал. — Всех, кто нас видел. Зачищаем так, чтобы создалось впечатление, что это сделали не мы. Что это сделал он, — ткнул генерал пальцем во все еще пребывающего в полубессознательном состоянии Иванова. — Потому что нам в мокрых делах светиться никак невозможно. А ему все равно. Ему десятью трупами больше, десятью меньше — уже не суть важно... Он в этих вопросах известный спец. Можно сказать, серийный убийца. Поэтому часть врагов он должен убить руками. Часть расстрелять из их же оружия. Задача ясна?
— Так точно.
Бойцы быстро разбежались и стали воссоздавать мизансцену случившегося здесь боя. Одного — против всех.
Первого «быка», с которого началась мочиловка, они подтащили к тому месту, где сидел Иван Иванович. Подняли и развернули его так, как если бы он стоял, наклонившись к распростертому на полу телу. И мощным ударом снизу вверх сломали ему адамово яблоко, перерубив и смяв дыхательное горло.
Этот должен был стать первой жертвой гражданина Иванова Ивана Ивановича.
Второго «быка», подбежавшего на помощь своему товарищу, они убили ударом ноги в переносицу. Тем более что он от этого удара только три минуты назад и умер.
Третьему свернули, до хруста ломающихся позвонков, шею.
Теперь положение разбросавшего ближних охранников пленника облегчилось. Теперь у него появилось пространство для маневра. И появилось оружие, которое он перехватил у поверженных врагов. В остальных бандитов Иван Иванович мог стрелять.
Очередного «быка» бойцы поставили в конце комнаты, удерживая за разведенные в стороны руки. И из пистолета одного из его сотоварищей с рассто — яния в несколько метров влепили в лоб пулю.
Еще одного свалили, когда он пытался выстрелить в пленника из своего «Макарова». Да только не успел...
А вот другой успел. Правда, неприцельно. Попав в потолок, чем аргументировал уже имевшуюся там выбоину. А больше ничего не успел. Потому что профессиональный стрелок Иванов всадил в него две пули — в сердце и в шею.
Остальные охранники погибли так же бесславно. В том числе и те два, что сидели в машине на стоянке во дворе. Этих Иван Иванович уложил двумя снайперскими выстрелами из окна дома...
— Ну что, пойдемте? — приподнял за локоть только что порешившего двенадцать человек гражданина Иванова генерал Трофимов. — Вам здесь больше делать нечего. Вы уже все сделали... Помогите ему.
Два бойца подхватили под руки и поволокли к двери освобожденного пленника, который от случившихся в его жизни потрясений самостоятельно передвигаться уже не мог.
Но выйти из дома не успели.
— Всем внимание! — прозвучал одновременно во всех наушниках голос наблюдателя, прикрывающего западный въезд. — Вижу машину! На подходах легковая машина!
— Одна?
— Одна.
— Сколько людей?
— Трое... Но наблюдателя уже можно было не слушать.
Потому что машина въехала в ворота.
— Черт! Принесла их нелегкая!
