нанял частного детектива, чтобы он следил за ней. Когда через семь месяцев мне позвонили и сказали, что она рожает, я тут же выскочил на самолет. Я едва успел до того, как ее увезли в палату для родов. Она сказала мне, что что-то не так. Она сказала, что этот день станет для нее последним на этой Земле, но в то же время она была счастлива, что это будет первый день ее малышки на Земле.
Все, чего она хотела в этом мире, — чтобы ее дочь тоже была счастлива. Она взяла с меня обещание защищать ее, и я согласился. Ради той женщины, которая остановилась на обочине дороги ради меня. Ради женщины, которая сделала прыжок веры. Ради шанса, который оказался не верой, а судьбой.
Я рискнул ради твоей матери, а теперь ты влюбилась в моего племянника.
Я рассказал тебе о Юпитере и Ганимеде, но не все. История Юпитера и Ганимеда не очень приятная. Юпитер не очень-то вежливо просит, когда берет Ганимеда и насильно втягивает его в свою жизнь. Их сгорание происходит медленно, и со временем Юпитер отдает Ганимеду все больше и больше.
Время — их спаситель.
Время спасет и вас с Бастианом.
Прости меня. Я принимал решения о твоей жизни, которые не принадлежали мне. Я думал, что понимаю тебя, но на самом деле никто из нас не знал тебя. Ты не нашла себя, потому что я никогда не позволял тебе этого.
Это письмо — мое извинение.
Перед тобой.
Перед твоей мамой.
Я знал, что умираю, и хотел, чтобы ты была рядом. У меня не было детей, и я искупил свои неудачи с тобой благодаря Ашеру. В последние несколько месяцев я вел себя эгоистично, заставляя тебя быть рядом со мной. Я знал, что у меня осталось так мало времени, и хотел увидеть Судьбу в последний раз.
Но последние месяцы я молча наблюдал за тем, как ты расцветаешь вместе с моим племянником, и снова увидел то, что видел тридцать лет назад.
Тот проблеск судьбы.
Вы с Бастиано принадлежите друг другу. Это судьба не раз, а два. Ты — Юпитер, он — Ганимед, а я был препятствием, когда должен был стать решением. Время станет твоим спасителем. Не я. Найди время, чтобы найти себя, и я надеюсь, что, когда ты поймешь красоту своей души, ты найдешь и Бастиана.
Твой,
Винсент Романо
P.S. Если ты любишь моего племянника, передай ему содержимое этой папки. Помоги ему найти свой счастливый конец, и пусть он будет вашим.
ГЛАВА 42
Мужчина по-настоящему любит вас, когда скучает по вам
— его хобби, заботиться о вас
— его работа, делать вас счастливой
— его долг, а любить вас — его жизнь.
Неизвестный
БАСТИАНО РОМАНО
Папка выглядела непритязательно. За свою жизнь я видел тысячи таких папок. Но ни одна из них не вызывала в моем теле такого бешенства, как эта.
Один из охранников моего здания подошел ко мне, когда я входил в свой пентхаус.
— Сэр, у меня есть копия видеозаписи, которую вы просили.
Я кивнул в знак благодарности и взял DVD из его протянутых рук. Я знал, что найду. Видео, на котором Ариана Де Лука просовывает папку из манилы под мою дверь. Неважно. Я хотел убедиться в этом сам.
Как только я добрался до своего пентхауса, я бросил ключи и телефон на кухонный остров, взял папку и ноутбук и засунул DVD внутрь. Я включил запись и замедлил ее, когда на экране появился кадр с Арианой.
Увеличив масштаб, я остановился на ее лице. Она выглядела так, будто плакала. Ее пальцы сжимали папку, немного слишком крепко. Я проследил за следами, которые она оставила на папке, и удивился, почему их не видно.
Она наклонилась вперед и просунула папку под мою входную дверь. Вместо того, чтобы подняться на ноги, ее плечи обвисли, и она села на пол перед моей дверью. Откинув голову на дерево, она встретила мой взгляд через камеру, словно знала, что я буду наблюдать за ней.
Две слезинки покарали меня, попав на ее щеки.
Мое единственное желание — чтобы ты открыл свое сердце людям, которые тебя любят.
Слова Винса прозвучали в моей голове в самый неподходящий момент.
— Она меня не любит, — ответил я его призраку, который вернулся через три дня после ухода Арианы и оставался еще два дня после появления.
— Тебе нужно поесть. Ты выглядишь как дерьмо.
— Я буду есть, когда я, блядь, буду есть.
— Умно с твоей стороны. — Галлюцинация Винса скрестила руки и прислонилась бедром к острову. — Ты совсем не похож на капризного ребенка.
Он был прав. Когда я в последний раз ел? Я закрыл ноутбук — я увидел все, что мне нужно было увидеть, — и взял батончик из кладовки. Срок годности истекал всего два года назад. С этим можно смириться.
Галлюцинация Винса последовала за мной к табурету на кухонном острове. Я сел и уставился в папку, заглатывая батончик, почти не жуя между глотками.
Он опустился на сиденье рядом со мной.
— От того, что ты на нее смотришь, она волшебным образом не откроется.
Я бросил на него быстрый взгляд.
— Я бы сказал, что то, что ты здесь, — это очень волшебно.
Его пальцы перебирали края папки, но она, конечно, не двигалась.
— Если галлюцинации — это магия, то твоя двоюродная бабушка Мартина была ведьмой во время своих кислотных приступов. — Когда я ничего не ответил, он добавил: — Тебе стоит открыть ее.
Я знал, что должен открыть ее как можно скорее. Там могло быть что угодно. Письмо с извинениями. Фотографии с камер наблюдения за моей семьей. Все то, ради чего она рисковала навлечь на себя мой гнев. Я поднял папку в руке, оценивая ее вес. Толстая. Вероятно, это не письмо с извинениями. Возможно, фотографии с камер наблюдения.
— Ты не узнаешь, что в ней, пока не откроешь ее, Эйнштейн. — Галлюцинация Винса подошла к пианино и улеглась на него, раскинувшись сверху, как Рокси Харт в "Чикаго".
Я перевел взгляд на него и открыл папку. Сверху лежала записка. Надпись была неаккуратной. Как будто записка была написана второпях.
Винс оставил это мне после своей смерти.
Он сказал, если я люблю, то передам тебе.
Ари
Отложив ее записку, я просмотрел фотографии и документы в папке. Сотни. Фотографии Эверетта. Эльзы. Мужчины, чье лицо напоминало лицо Эверетта. Копия его водительских прав из Алабамы сообщила
