то я успею с ней попрощаться. Как и с остальными.
— Тайдер! — Увидев меня, Афена оставила друзей, собравшихся около Нари и Кэйнича, и рванула мне навстречу. — Тайдер! Посмотри на себя!
Мне захотелось завыть от тоски. Я и без того знал, что мой вид…
— Ты снова чист! Тайдер! Никакой мутации! Она прошла! Прошла!
Афена кричала и бежала ко мне, сама наполовину монстр. Ну а я еле оторвал от неё взгляд и принялся рассматривать собственные руки. Совершенно чистые, обычные, человеческие. Ни когтей, ни чёрной брони, ни наростов. Только порванная и треснувшая одежда.
Выходит, как только я отпустил Годфреда и разорвал с ним связь, то сразу избавился от божественной мутации.
Теперь отчётливо стало понятно, откуда взялась эта мутация: так божество защищало себя внутри человека, делая из него крепость, чтобы не погибнуть.
Это не проклятие и не болезнь, это самозащита. Человек не предназначен для того, чтобы хранить в себе бога. Это против его природы. Человек — сам себе бог. И забыть об этом — главная ошибка тех, кто стоял у истоков Эпохи Одинай.
— Ты больше… больше не монстр. — Афена хотела броситься мне на шею, но сдержала себя, остановившись напротив.
— Он никогда им не был, — негромко, но уверенно сказала Тхаги, отвернувшись от лежащей перед ней Нари.
В этот момент в небе над нами прогремело, зал вздрогнул, часть крыши обвалилась, но Бог Ночи успел оттолкнуть обломки в сторону. Он так и не встал с колен, продолжая находиться рядом с дикаркой. Девушка смотрела на него и слабо улыбалась.
— Нэ плачь обо мнэ, тёмный филин… Луна теперь твоя…
Нокто гладил её по волосам и шептал:
— Ухш-ш-ш-ш… ты моя Луна… моя Луна…
Я подошёл к девушке и опустился рядом с ней на пол.
— Прости меня, Нари. Я обещал твоему ичитаке, что верну всех сестёр Катьяру домой, но…
Она посмотрела на меня с гордостью.
— Нэ скорби, шаман. Я счастлива и спокойна. И я запомню тэбя прэкрасным чэловеком…
Я сел на пол, между ней и Кэничем. Он тоже был при смерти.
Моя ладонь легла на плечо кириоса. Он еле дышал. Тхаги не смогла подлечить его Рукой Смерти — таланта богини не хватило, чтобы спасти того, кого почти убил талант более сильного бога.
Второй взрыв в небе прогремел оглушающе.
Что-то ярко вспыхнуло, а потом в проломленную дыру в крыше влетел костяной посох Бога Жизни. Он воткнулся в бетонный пол и остался торчать, как гигантский белый столб.
Его набалдашник покрылся белой росой, та потекла по посоху и разлилась ручьями по полу. Они ветвились, множились и неслись в разные стороны сетью белых искрящихся потоков.
Один из них потёк прямиком к Нари, а второй — к Кэйничу.
Я вскочил на ноги и рванул к проломленной дыре, чтобы посмотреть на небо. И то, что я увидел, поражало воображение. Годфред завис в небе, расправив исполинские крылья, а его ладонь сжимала шею Бога Жизни.
Две минуты! Ему хватило две минуты, чтобы успеть! Всё, как я просил.
Теперь дело осталось за малым. И великим одновременно.
Я повернул голову и посмотрел на Афену.
— Тебе надо перекусить! Артазар давно хотел быть сожранным!
Она в это время крепко обнимала Нари, но, услышав мой призыв, сразу поняла, к чему я клоню: развернулась и пошла мне навстречу, постоянно оглядываясь на Тхаги.
Я отлично понимал, чего она боится — того же, что произошло со мной, когда я получил девятый ранг. Тогда я разом потерял память и слетел с катушек.
— Не бойся, я буду рядом. — Я поднял руку, положил палец на череп перстня-накопителя, провернул его в сторону и выпустил душу Артазара.
Пусть остатки этого человека остановят то, что он так не хотел заканчивать. Жаль, сам он уже не оценит свой вклад.
Я толкнул душу в сторону Афены, и она приоткрыла рот, вдыхая в себя душу монстра, которого все так боялись: вся республика, всё оставшееся человечество, все боги.
Стоило его душе попасть в тело Афены, как её полностью покрыла мутация. В то же мгновение тело морфи, в котором была Тхаги, упало на пол, как мёртвая кукла.
Всё произошло точно так же, как у меня с Годфредом — человек и божество снова объединились в одном теле на высшем ранге силы — но в отличие от меня, девушка не успела превратиться в монстра. Лишь немного выросли когти и начали набухать наросты на спине, поднимая куртку.
Не случилось того, чего она так боялась.
Афена не потеряла память и не отправилась убивать людей. Она противостояла божественному влиянию лучше, чем я. Лучше, чем Артазар. Лучше, чем кто-либо.
Возможно, потому что именно она больше тысячи лет перерождалась вместе с Богиней Смерти. Теперь её череда перерождений должна была завершиться в этом теле и в этой жизни.
Девушка посмотрела на меня ясно и твёрдо, мудрым взором богини, после чего положила руку себе на грудь, закрыла глаза и произнесла:
— Тхаги, я хочу, чтобы ты существовала отдельно от меня. Твоя жизнь отныне мне неподвластна! Твоя душа больше мне не принадлежит! Я отпускаю тебя! Отпускаю… моя богиня…
Это было так же грандиозно, как при освобождении Годфреда.
Прямо на моих глазах чёрная кожа мутации начала отлетать рваными кусками от лица Афены и растворяться в воздухе. Одновременно с этим из её груди вырвался поток энергии, совершенно прозрачный, как ветер.
Весь зал окатило холодом.
Меня толкнуло назад ледяным дыханием Смерти, невидимым и безжалостным. Я не знал, куда смотреть, потому что не видел освободившейся души. Она была незримой, неуловимой, потаённой, а потому никому не подвластной. Владычицу смерти никто не смог бы убить, потому что убивать было нечего.
Я и Афена уставились в небо, но ничего не увидели.
— Где Тхаги?.. — выдохнул я.
— Она везде, Тайдер, — ответила девушка. — Поэтому её так боялись боги.
Внезапно я ощутил лёгкое прикосновение к щеке, будто кто-то невидимый прижался к моей коже губами, прохладными и приятными.
— Ещё встретимся, Стин… — прошелестело в ушах.
Такое обещание от Богини Смерти вызвало мурашки.
Правда, уже через секунду это ощущение прошло, потому что Афена кинулась мне на шею. На ней не было ни единого признака мутации. Она обнимала меня, целовала и снова обнимала, будто боялась, что всё это исчезнет.
Не исчезло.
Ни мы, ни этот склад, ни горы праха вместо морфи, ни
