убили на это, принимал их полковник из Генштаба, прибывший для этого дела. В здании штаба хорошо было натоплено, так что я был в шинели, хвастался медалями, и, пока полковник изучал наши рапорты, вытянувшись перед ним, я спросил:
– Товарищ полковник, разрешите вопрос?
– Задавайте, – не отвлекаясь, разрешил тот.
– Куда нас теперь?
– Пока тут в казарме поживёте, а как будет попутный самолёт в Ленинград, отправим к своим обратно. Таких героев можно и воздухом перебросить.
– Товарищ полковник, я сам москвич, у меня тут жена и ребёнок. Дочка родилась в день, когда я повестку получил, только раз её видел, даже на руках не держал. Разрешите навестить?
Ту т полковник уже оторвался от рапортов, с интересом на меня взглянув. Задумавшись, кивнул:
– Разрешаю. Более того, выпишу вам увольнение на сутки. Заслужили.
– Спасибо, товарищ полковник.
Дальше тот действительно выписал увольнение, он имел на это право, и с ним я направился к казармам. Там быстро собрался, свой карабин в местную оружейку, в стойку поставил, а вот СВТ забрал и, оставив за старшего командира отделения (бойцы только из столовой, сейчас в душ и спать на выделенных койках устроятся), я на выходе предъявил разрешение покинуть часть и сделал это. Отойдя подальше, снял с сидора сверток маскхалата, этот чистый от пятен, специально подобрал, изъяв у бойцов отделения, и, незаметно вернувшись на территорию, откопал из снега винтовку и подсумки. Всё это на себя навесил, также незаметно покинул аэродром и, выйдя на дорогу уже с винтовкой на плече, маскхалат всё так же свёртком на сидоре закреплен, и энергичным шагом направился в сторону столицы. А чуть позже повезло, машину поймал колхозную, что и подвезла меня до самого дома. Водитель попался хороший, узнав, что я с Финской, подвёз до родного порога.
Тося была дома, ужин начинала готовить, время-то четыре часа, так что, когда я ввалился в хату с улыбкой на всё лицо, взвизгнув, она подскочила и повисла на мне. Прервав поцелуй, мы отдышались, и жена спросила, наблюдая, как я вешаю на вешалку оружие, шапку и вообще раздеваюсь:
– Ты надолго?
– Увольнительная до завтра. В двенадцать нужно быть в части. Показывай дочь, почти три месяца не видел.
Дочку мне показали, только на руки не дали, там и видно-то носик пуговкой и губки бантиком, а дальше мы с Тосей как-то быстро оказались в постели. После стольких дней воздержания угомонились только через час. Дальше Тося, охнув, убежала на кухню, она там оладьи пекла. В подполе среди припасов был ящик со сгущённым молоком, так что можно будет поесть с ним. Она дальше продолжила печь, а я занялся оружием. Достал из сидора два трофейных финских пистолета и «маузер» адъютанта генерала, затрофеенный мной. В деревянной кобуре, комиссарское оружие. Я бы его и не взял, встречались мне такие «маузеры», поди сыщи к ним боеприпас, но этот под парабеллумный патрон. А патронов этих у меня под три сотни. Так что достал мыльницу, в которой у меня был запас консервационной смазки, и стал, разряжая оружие, подготавливать его к хранению. Так же поступил и с СВТ. Подсумки отдельно, магазины разрядил, все патроны ссыпал в кожаный саквояж, туда же четыре гранаты Ф-1. Всё оружие замотал в мешковину и спустил в подпол, убрав за ящики, туда же и саквояж с патронами и пистолетами. Выбравшись, умылся под умывальником и сел за стол. Тося уже звала.
Сидел я за столом и уминал оладьи с молоком за обе щеки, нахваливая хозяйку, в нательной рубахе и галифе, ноги босы были, когда мы услышали шум во дворе и в сенях загрохотали шаги нескольких человек. В моей руке тут же появился наган. Тот самый, что я брал на войну и который был моим верным спутником всё время. Вот и сейчас тот был под рукой. Я встал лицом к дверям выхода в сени, укрыв револьвер за ногой, если что, выстрелить от бедра секундное дело, и, подскочив к двери, толкнув ту, посмотрел на гостей, свет из кухни освещал их, и спросил:
– Что нужно?
Трое сотрудников НКВД, двое сержанты и только один был лейтенантом, посмотрели на меня, и лейтенант сказал:
– Старший сержант Некрасов?
– Это я. У меня увольнительная до двенадцати часов завтрашнего дня.
– Вы должны проехать с нами.
– О как? Проходите в хату, нечего студить её.
Сделав пару шагов назад, я пропустил на кухню гостей и последний закрыл дверь. Я же, показав револьвер и подкинув его, ловко поймав за ствол, стал чесать рукояткой спину.
– Мне с вещами нужно проехать, или это не требуется?
– Не требуется.
– Ага, похоже, кто-то хочет со мной пообщаться, и этот кто-то облечён властью, раз вас прислал. Не в Кремль ли едем? Если в Кремль, мне нужно кое-что взять с собой.
– Я обязан посмотреть, что возьмёте. И оружие лучше оставить тут.
– Да это я уже понял.
Подойдя к столу, тут лежал полуоткрытый вещмешок, я убрал внутрь револьвер, аккуратно пальцем спустив курок, и достал плотный толстый конверт из коричневой бумаги, бросив его на стол.
– Смотрите… Тось, глянь, что у меня на спине, колется.
Пока жена, задрав рубаху осматривала спину, а потом и саму рубаху, лейтенант, подойдя и открыв конверт, начал изучать фотографии. Лицо его застыло и превратилось в восковую маску ещё при первых фотографиях, что были внутри. Тот треть просмотрел, после чего, вперив в меня тяжёлый взгляд, несколько секунд пристально изучал:
– Откуда это у вас?
– Моё подразделение финского генерала в плен взяло, при нём я нашёл знамя советского стрелкового полка и вот эти фотографии. Генерала и знамя я сдал нашим, а вот это попридержал. Товарищу Сталину хочу передать. Если уж в Кремль едем, глупо упускать такую возможность.
– Получите на входе, – сказал тот и начал растягивать шинель, чтобы убрать конверт за пазуху. По размеру в планшетку у того на боку тот не войдёт.
– Тут пёрышко было, – показала Тося, найдя, что меня кололо. Сама в один слух превратилась, слушая нас.
– Хорошо.
Дальше накинул гимнастёрку, звякнув медалями, гости с интересом изучали ряд моих наград, ну и быстро собравшись, сверху шинель, будёновку, препоясался, ремень пустой, после этого поцеловав жену, велев не ждать меня, ложиться спать, но не закрываться, я поздно буду, последовал за гостями.
Снаружи машина стояла, не у дома, а чуть дальше, где чищено от снега, это была «эмка», она же «Чёрный воронок». Лейтенант рядом с водителем сел, а бойцы по бокам меня стиснули и так и поехали, скользя
