к лицу. Ради того, чтобы отомстить за Илью и Дану. Ей сейчас приходилось уносить ноги, но это в последний раз.
Она перепрыгнула через овраг и рванула вперёд со всей скоростью, на которую только была способна. Для неё не существовало препятствий в виде коряг, кустарников и ветвей – перескакивала, уклонялась с ловкостью зверя. Туман в голове рассеялся, чувства обострились, в крови бушевала энергия Луны.
Через какое-то время Маша остановилась, прислушалась… Естественные звуки леса и больше ничего. Преследователи остались далеко позади. Возможно, они вообще прекратили погоню.
Маша почувствовала себя в безопасности. Она теперь шла по лесу не спеша. В горле пересохло, пить хотелось, но это не проблема – обхватила руками мокрую ветку, собрала влагу с листвы и на ходу облизала ладони. Проделала это несколько раз. Смочила горло, но жажду особо не утолила. Впрочем, было терпимо.
Теперь, когда чувство опасности больше не гнало вперёд, к Маше вернулись печальные мысли. Илья и Дана погибли. Семьи больше нет и ничего уже нельзя изменить. Несправедливо, нечестно. Лучше бы тогда, в ночь перерождения, она сказала бы Мертвецу «нет». Возможно, без даров Луны она погибла бы в лесу, но Дана с Ильёй сейчас были бы живы.
Маша вспомнила, как они втроём гуляли по зимнему лесу, как на лыжах катались, устраивали пикники на берегу речки. Трудно было осознать, что всего этого больше не будет. Пробыла с самыми чудесными людьми всего полгода, но словно бы с ними целую жизнь прожила. Счастливую жизнь. Без Ильи и Даны Маше не хотелось смотреть в будущее. Без них всё казалось лишённым смысла. Как же ей хотелось вырвать из себя эту наполненную болью тоску, это чувство вины. Станет ли когда-нибудь легче? Сейчас она была уверена, что нет. Рана слишком глубока и даже месть разве что слегка боль снимет, но не излечит.
Она уселась между корнями высокого тополя, обхватила руками колени и тихонько заплакала. Снова заморосил дождик, словно природа решила присоединиться к её скорби. Листва шелестела монотонно, убаюкивающе: спи, спи…
И Маша, продолжая всхлипывать, неожиданно для себя самой, погрузилась в тяжёлый беспокойный сон.
Это были какие-то обрывки видений.
Серебряный лес. Деревья дрожали, ветви ломались, осыпалась листва. В сумрачном небе сверкали молнии… Рогатая великанша. Склонив голову, она стояла на коленях посреди чащи. В воздухе носились искрящиеся потоки… Поле. Мощные порывы ветра пригибали к земле серебристую траву. Аглая и огромный седой волк смотрели на расколотую на несколько частей луну. Они медленно повернулись, их глаза лопнули, как перезрелые виноградины, из глазниц выплеснулось что-то чёрное, густое… Грозовое небо. Среди туч шествовала женщина. Её развевающиеся волосы сливались с валами свинцовых облаков. Вспышки озаряли красивое бледное лицо… Башни на чёрном фоне. Они тряслись, пульсировали, словно из них что-то пыталось вырваться наружу. Появилась луна. Она поднималась всё выше, выше. Башни превратились в кубы, которые начали комкаться, издавая жуткий скрежет. Снова башни, но теперь они были испещрены трещинами…
Маша застонала во сне, веки задрожали. Но она не пробудилась, всё началось сначала: беспокойный серебряный лес, рогатая великанша, Аглая и седой волк в ветреном поле…
* * *
– Её не догнали, – угрюмо сообщила Грыжа Куннару.
Тот сидел в кресле в гостиной, барабанил пальцами по подлокотнику. Рядом на столике стояла чашка с чаем, который ему принесли двадцать минут назад по его же просьбе, но он к напитку так и не притронулся.
Грыжа подошла к окну, приложила разгорячённую щёку к прохладному стеклу. Настроение было хуже некуда. Ещё час назад ей казалось, что она взобралась на самую вершину – макушка небес касалась, – а теперь кубарем скатилась вниз. Её столкнули. Предатель Мотя столкнул, все карты, ублюдок, спутал. Как же она его ненавидела! От одной мысли о нём кишки крутить начинало. И хуже всего то, что Мотю уже не накажешь – покончил с собой, мразина. Можно сказать, сбежал. Но она всё-таки сделает ему пакость, даже дохлому. Иначе не успокоится. Лично разрубит труп на куски, отвезёт на свалку и скормит помоечным псам. Пускай от предателя лишь собачье дерьмо останется, другого он не заслужил.
Но это всё потом.
А сейчас о сбежавшей девчонке подумать нужно.
– Что теперь делать-то будем? – спросила она.
– Ждать, – спокойно ответил Куннар. – И жить, как раньше жили. В сущности, ничего не изменилось. А то, что девочка сбежала… Мне сейчас это даже логичным кажется. Слишком уж всё было просто. Противостояние таких сил, как Гроза и Луна походит на жестокую сложную игру. А какая уж тут игра, когда она заканчивается, практически не начавшись. Ты, Галина, действовала слишком грубо и, похоже, нарушила какое-то правило. А потому мы имеем то, что имеем.
– Сложновато всё это для меня, – проворчала Грыжа.
– И для меня тоже. Нас оправдывает то, что мы всего лишь люди. А с той девочкой мы скоро снова встретимся, я в этом уверен. Но у меня перед ней есть преимущество – я слеп!
Грыже понадобилось время, чтобы сообразить, что он имел в виду. Наконец поняла: зрительный контакт. Глаза в глаза.
– А у тебя, Галина, такого преимущества нет, – в голосе Куннара прозвучало осуждение. – Гроза ждёт тебя. Ты должна решиться.
Его слова причинили Грыже почти физическую боль. Она скривилась.
– Прости, Куннар, но… я ещё не готова.
Она заметила за окном на дереве с десяток ворон. Дождик моросит, а они сидят себе. Слишком много этих тварей развелось на территории лагеря. Каркают, словно беду кличут. Нужно от них избавиться. Когда-нибудь. Когда проклятая девчонка будет мертва. Когда жизнь войдёт в привычную колею.
Глава двадцать шестая
Тяжёлое было пробуждение, Маша, словно из болотной топи выбиралась. Когда разомкнула веки, не сразу сообразила, где находится. В голове медленно таяли образы из сна.
Сумеречный вечерний лес был спокоен. Дождик давно прекратился, небо расчистилось. Чувствуя себя потерянной, Маша поднялась. Это надо же было так уснуть! Прямо под дождём. Одежда промокла. Даже не уснула, а будто бы в яму с кошмарами провалилась, причём надолго.
Она сориентировалась и пошла в сторону города. Со скорбью подумала, что дом, в котором жила последние полгода, теперь пуст. Без Даны и Ильи он навсегда останется пустым и холодным. Нечего там делать. К тому же, возле дома её могли поджидать сектанты. Она решила отправиться к дяде Андрею. Других вариантов не было. Хотя нет, существовал ещё один вариант: пойти в лесную деревню. Там всё близкое, родное. Там, возможно, будет легче жить со своим горем. Но это
