они и разбегутся.
— А если не разбегутся? — Серьезно спросил охотник. — Уверена, что крысаков можно напугать горбатой белкой?
— Тогда иди и сам их пугай.
— Боюсь, у меня еще меньше шансов. Другие мысли есть?
— Есть одна, но, боюсь, она тебе понравится еще меньше.
* * *
Кирпичная кладка закончилась. Лапы мягко легли на потолочную плиту, перевернув мир вверх тормашками. Я остановилась, вытянула шею, заглядывая себе за спину, чтобы убедиться, что примотанные к ней черными щупальцами люди на мете.
— Ну, как, держитесь?
— Ага! — Перевернутая физиономия Тимхо с покачивающейся надо лбом косичкой расцвела восхищенной улыбкой. — Эта твоя новая ипостась — что надо! Не пойму, почему учитель против…
— Потому что это даже не ипостась, а просто кое-как слепленная тьма, которую она и контролировать толком не может. Так что…
— Не нравится, можешь сойти! — Оборвала я, резко останавливаясь. Как оказалось, прямо над головами оживленно галдящих крысаков.
* * *
— А еще сказывають, водиться прямо издесь в энтом самом ярусе… бе-елый кедошим. — Самый старый, плешивый и уважаемый крысак в клане обвел взглядом притихшую молодежь и зловеще поднял трясущийся палец, указуя в кромешную темень, окутывавшую высокие каменные своды.
— Врешь, дядько. — Отмахнулся его сосед справа. — Кедошимы все, как уголь черны.
— Вот ты и слушай. Приключилось энто в сей же самый день, што и нынче, ровно сто пять годков назад, при последнем ампираторе. Тогда на пир съехалось народу со всего Белогорья и запредельных земель — не сосчитать. Вино лилося рекой. Много отважных мужей тады в салатах головы сложили. Но был средь гостей один кедошим, колдовством могуч и в хмельных баталиях грозен, дольше всех за здоровье ампиратора за столом ратовал, а потом даже сам, своими стараниями поднялся и из парадной залы вышел. С тех пор его никто живым и не видел. Только через седьмицу, когда протрезвели, нашли его тело вот в энтом самом тоннеле, инеем покрытое. Видать блуждал, да так выбраться и не сумел, околел от холода. Сказывають, шастает теперь его дух по подземельям, от вечного похмелья и жажды маючись. От энтого не шибко добрый, зато к гостям приветливый. Как приветит кого, так сразу в шею впивается, и пока всю кровушку не высосет, не отпустит. Наших только в прошлом году пятеро пропало.
— Тоже с императорского пиру? — Неуверенно хохотнул кто-то. Его никто не поддержал, потому что рабочие пропадали в самом деле.
— Кто же нас тудыть пустить… — С притворной грустью вздохнул старик, по правде жутко довольный собой и своей коронной байкой, которая безотказно действовала на всех новичков. — Было бы об чем правнукам рассказать. Теперь честному крысаку и выше сотого яруса не подняться… век ходить по замковым подвалам… как белому кедошиму.
— Ну не знаю. Моя жинка сегодня на самом верху при столах помогает. — Невзначай заметил юноша с зеленым платком на голове, топорщившимся на затылке второй парой ушей. — Может, даже саму императрицу увидит!
— Да ты что! — Грянули крысаки, от удивления не сразу заметив, что к их хору прибавились три новых исполнителя.
* * *
Череда догадок вражеской конницей ворвалась в неспешное копошение моих мыслей, посеяв панику и ужас. Императрица! Мы в императорском замке! Оставленная без контроля ипостась тут же попыталась раствориться в темноте подземелья. Я запоздало осознала, что натворила, судорожно дернулась, чуть не потеряв опору, но все-таки в последний момент успела схватить Тима за ногу. Асееру повезло меньше. Последним, что удалось рассмотреть из-за спины мальчишки, были стремительно удаляющиеся подошвы охотничьих сапог. Внизу истошно закричали. Поднялась такая суматоха, будто в самый разгар совместного кутежа в честь ввода в эксплуатацию секретного тоннеля между женским и мужским монастырем на стол с выпивкой неожиданно спланировал святой. Какое-то время внизу проникновенно вопияли и энергично топотали. Потом воцарилась тишина. Ненадолго.
— А ну, спускайся! — Раздался снизу злобный голос людоеда, требующего свой обед.
Перед глазами предстала череда возможных вариантов изменения внешности Асеера с разными решениями по компоновке и количеству глаз, носа, ушей, зубов, рук, ног и прочих органов. Нижней строкой шли возможные варианты моего преображения после нашего разговора.
— Спускайся, идиотка. — Голос смягчился, перейдя в вегетарианскую тональность. — Не трону. Обещаю.
На охотнике не было ни одной новой царапины. Только печальный блеск в глазах выдавал пережитые лишения и окончательно сформированное мнение о моих умственных способностях. Честное игигское, в моих планах «нижайше извиниться перед Асеером» стояло первым пунктом, было выделено жирным шрифтом и даже несколько раз подчеркнуто красным, но я не успела и рта открыть. Вышедший из оцепенения Митич, компенсируя вынужденный простой, разразился бурей слов и эмоций.
— Учитель с вами все в порядке? — Подскочил он к беловолосому. — Ничего не болит? Вот это переворот! Меня научите? Видели, как они улепетывали? Только пятки сверкали. Обалдеть! Вы слышали? Они говорили про императрицу! Мы в императорском замке! Можно повидаться с Шушуней!
— Погоди, ты ничего не понял. — Асеер крепко сжал его плечо, заставив утихнуть. Паренек недоуменно вскинул голову.
— Этот кудесник дхэров тоже здесь. — Объяснила я. — Мы не знаем, что он точно замыслил, но…
— Думаешь, он решиться напасть на Шушуню? Ха! — Мальчишка состроил насмешливую гримасу. — Ему же хуже. Серафим — лучшие воины в мире! Перед императорской армией никто не устоит!
— Потому-то, он ей и воспользуется. — Идея Асеера была настолько страшна и очевидна, что даже меня бросило в жар.
— Упади небо! Точно, все сходится. Мы узнали… послушай, Тим, мы узнали, что колдун приготовил в Волчьем Логе заклинание, которое позволяет заставить кого угодно сделать что угодно. Нужно только получить его кровь и надеть на него приемник — кольцо, браслет, серьги… сойдет любая металлическая безделушка с кристаллом… до активации заклинания зачарованный даже не догадывается о его существовании. А значит, способность читать мысли Шушельге не поможет, потому что до самого последнего момента в них ничего подозрительного просто не будет… значит…
— Да понял я, понял… — Не дослушал он. Паренек уже не улыбался, но и впадать в истерику вроде не собирался. — Опять придется ее спасать.
— Я понимаю, что ты чувствуешь. Но нельзя исключать, что уже может быть… — Охотник так и не собрался с силами.
— Еще не поздно. — Непривычно серьезным голосом закончил за него ученик. — Нет. Эта козявка жива и здорова. А если я буду думать иначе, я не смогу ей помочь.
Он вывернулся из-под ослабевшей учительской длани и ринулся вперед. Потом недоуменно обернулся.
— А вы чего стоите? Учитель, садитесь на Умбру, нужно спешить… ну чего вы так смотрите?! Она же знала! Знала, что ей угрожает опасность. Поэтому-то тогда и
