Все караваны пропускаются, и только ты одна — вся в белом и с нимбом на голове?! Идиотка! Довольна? Довольна теперь?!
Перед лесом коня пришлось оставить. Солнце уже поднималось, и воздух стал серым и мутным, как помои, но под деревьями еще клубились тени. Верхом там можно было пройти только шагом — и то до первой хорошей ветки. Так что я спешился и рванул в гору на своих двоих. И впервые за эту гребаную ночь порадовался, что доспехов на мне нет. В железе долго не побегаешь — а этих долбаных колдунов хрен знает куда занесло. Вот поэтому их святая церковь и не любит. Потому что суки!
Я бежал, оскальзываясь на мокрой от росы траве, пока не начинал задыхаться. Потом шел, потом опять бежал. Начало накрапывать. Из серого, как овечья жопа, неба просыпался мелкий, нудный, безостановочный дождь, даже не дождь, а какая-то водяная пыль. Одежда от нее стала сырой и рыхлой, остро запахло мокрой шерстью, тухлой соломой и потом. Вода оседала на волосах, каплями стекала за шиворот — будто кто-то лизал мне спину холодным липким языком. Бежать стало тяжелее, ноги грузли в волглой листве, к подошвам липла грязь.
Время от времени я останавливался и прислушивался, давясь сбившимся дыханием. Вспышек я больше не видел, зато слышал грохот и треск. Эти падлы весь королевский лес расхреначат. Суки. Убью. Поймаю. Убью. Как браконьеров. Руки. Поотрубаю. По самую. Шею. Суки. Сердце ухало в груди, лицо пылало, кажется, вода шипела, попадая на него, и испарялась тонкими струйками пара. Как. Же. Херово. Бежать. Вверх. Суки. Чтоб. Вы. Сдохли. Чтоб. Вас. Парша. Побила. Фух.
Что ж вам внизу-то не сиделось, а, мудилы грешные?!
Глава 60, в которой Марк рассказывает анекдот
Когда я нашел Вилл, уже рассвело. Можно было бы и побыстрее, но вспышки стали реже, а потом и вовсе смолкли, только изредка бахало то правее, то левее, и я метался по лесу, как бешеная лисица, без смысла и цели. Потом сообразил и, сосредоточившись, позвал. Вилл ответила, и я увидел ее, а за ней — здоровенный дуб с наполовину выгнившим, будто изъеденным проказой стволом и высокие стебли рогоза.
— Денфорд, я тебе…
— Цыц. Я понял, — сказал я и оборвал связь. Потому что я понял. Я знал этот гребаный дуб. И ручей, вдоль которого рос рогоз, тоже знал. Наверное, нужно сходить в церковь. Мессу заказать благодарственную или что-то такое. Потому что в лесу тысячи деревьев, и все они одинаковые, как яйца от одной наседки. Вилл могла стоять под любым, и хер бы я что понял. Но гнилой дуб — это совсем другое! Мне, мать твою, повезло!
Через полчаса я вывалился на поляну, пыхтя и сопя, как загнанный секач. Вилл, стоящая под тем самым дубом, открыла было рот, но так ничего и не сказала, только таращилась круглыми блестящими глазами. А я пыхтел, согнувшись, хватал ртом влажный густой воздух, и капли пота падали у меня с носа.
— Ты что, бежал? — наконец выдавила Вилл.
— Нет. Я. Тут. Гуляю, — выплюнул я, стирая язык о шершавое небо.
— От кромлеха, я имела в виду?
Я не стал отвечать. Тяжело прошел мимо, свалился на карачки и плеснул ледяной водой в лицо. Жидкая грязь пропитала мне колени, испачкала рукава, но мне было плевать. Я пил.
Вилл терпеливо ждала. Я еще поплескал себе водой в лицо, намочил волосы и отер шею. Отрастающая щетина скребла ладони. Так и помру небритым. Вот досада. Я выпрямился, огляделся, выбирая место посуше. Присмотрел выемку у корней и плюхнулся точно в нее, вытянув гудящие ноги.
— Так. А теперь рассказывай. Я слушаю.
— Ты охренел?
— Я не охренел. Я слушаю.
Сверху зашипело, небо перечертило лиловым, и я метнулся вперед, подбив Вилл под колени. Тонко вскрикнув, она шлепнулась на землю, и я навалился сверху — так, чтобы плечом бестолковую голову закрыть. Лиловое врезалось в невидимый купол, разбилось в искры и рассыпалось, обрушив вниз град из листвы и веток.
— О! — сказал я.
— Ну да, — Вилл почесала затылок, которым с маху приложилась о корень. — Не хочешь с меня слезть?
Я прислушался к ощущениям. Вилл была где надо кругленькая и где надо мягонькая, теплая, как бельчонок. Нет, не хочу. Отлично лежим же. Я приподнялся на локтях.
— Вообще-то я тебе жизнь спасал.
— Я оценила. Спасибо. А теперь слезай. Ты мне ногу отдавил, дылда тяжеленная.
Я еще чуть-чуть позакрывал Вилл от воображаемой опасности, а потом не спеша сполз. Ну должно же быть в жизни хоть что-то приятное. Не все же раненым оленем по лесу скакать.
Когда вернусь, — если вернусь, — первым делом глазастенькую чернулечку с кухни найду, как ее там, не помню. А то ведь затрахался в пень — а удовольствия никакого. Вернусь, найду чернулечку — и сутки из кровати не вылезу. Буду есть в кровати, пить в кровати, спать в кровати. Ну и чернулечку тоже в кровати. Буду. Благодать!
— О чем задумался?
— О диспозиции. Все, голова прошла? Рассказывай.
Вилл вытащила из волос обломок ветки, печально оглядела его и швырнула в сторону.
— А что рассказывать? Я тут, они там. Я их накрыть не могу — успевают увернуться. Они меня накрыть не могут — сил не хватает щит пробить. Вот. Сидим.
Именно. Сидим.
— И как долго сидеть будем?
— Пока не встанем. Они бьют изредка, а я щит все время держу. Ну и на телепорт у них амулеты, а я вручную схлопнувшийся портал расконсервировала. У кого первого мана закончится, тот и проиграл.
Нихера не понял. Но суть уловил.
— То есть у нас проблемы.
— Пока нет.
— Как у того мужика, который со скалы сорвался. И пока летел, кричал, что все отлично, не стоит беспокоиться.
— Я тоже этот анекдот знаю!
— Его все знают. Ему столько же лет, сколько и скалам. Ты зачем следом за этими двумя рванула? Пускай бы себе по лесу бегали хоть до Рождества.
— Не бегали бы. Вернулись, причем быстро. Я одного из них знаю. В нашей конторе работает. Ему теперь деваться некуда. Хочешь не хочешь меня прикончить надо, чтобы все это дерьмо не всплыло. Это тебе не пакет дури через круг перебросить. Торговля людьми — это серьезно.
Я обдумал.
— Ерунда.
