Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
наконец-таки, с афганской границы прибыл его госпиталь, начавший развёртываться в одном из ближайших от Раквере помещичьем имении, владелец которого сбежал с фашистами. Генерал заявил, что теперь, по его приказу, всех вновь поступающих раненых и больных пограничников будут направлять туда.
— Пусть по-фронтовому работают, а то они, надеясь на вас, потребовали на своё развёртывание чуть ли не две недели. Я их потороплю, — сказал он на прощание Алёшкину.
С комендантом Борис договорился, как поступать с теми, кто всё-таки проявит себя злостным хулиганом и не подчинится порядкам, заведённым в госпитале, отважится на какое-нибудь грубое нарушение. Комендант показал Алёшкину камеры в комендатуре, которая размещалась в здании бывшей немецкой комендатуры, и Борис ужаснулся при виде этих бетонных казематов размером два на три метра с железной дверью и крошечным окошечком под потолком, абсолютно пустых.
— Для нарушителей у нас найдутся «смирительные помещения». Сутки здесь просидит — как миленький будет. Немцы знали, что делали, — сказал хмуро комендант. — Ну, а наряд пограничников у меня круглые сутки наготове, только сигнал дайте, немедленно явятся. Они с любым справятся.
Выслушав все это, Алёшкин перестал беспокоиться, но решил про себя: «Нет, я постараюсь к этим крайним мерам не прибегать. Человеческое отношение больше пользы принесёт».
Между прочим, когда через несколько лет ему пришлось иметь дело с отбывающими наказание преступниками, он, проявляя необходимую твёрдость, вместе с тем к болеющим из их числа относился только как врач, отметая от себя все мысли о тяжести или гнусности совершённых ими преступлений. Этому же он учил и своих подчинённых. И там, где таких правил придерживались, никаких эксцессов с этими, в общем-то, очень неуравновешенными людьми не происходило. Но вернёмся к настоящему.
Через три дня около 15 часов к Алёшкину зашёл младший лейтенант и доложил, что на железнодорожную станцию Раквере прибыл эшелон особых раненых. Сообщивший об этом лейтенант рекомендовал при следовании в госпиталь взять с собой конвой человек из двадцати и автомашину для перевозки двенадцати лежачих. Всего же в эшелоне было 496 человек. Он, этот лейтенант, был помощником начальника конвоя, и, по его словам, они уже получили от этих «бандитов» серьёзную неприятность: по пути из Таллина в Раквере три человека сбежали.
Алёшкин ничего не ответил. Он вызвал старшую сестру Мертенцеву, приказал ей предупредить всех палатных медсестёр, дружинниц и санитаров о прибытии раненых и проконтролировать, чтобы весь персонал находился на своих рабочих местах. Затем он нашёл Катю Шуйскую, сказал ей, что поедет встречать эшелон с ранеными штрафниками, а ей поручил взять с собой четверых санитаров и приехать туда на автобусе ЗИС-16 (он как раз вмещал двенадцать лежачих), погрузить раненых, доставить их в госпиталь, уложить в отдельную палату и попросить майора Минаеву предварительно всех их осмотреть.
Выходя во двор, чтобы отправиться на вокзал на своём драндулете, Борис заглянул к Гольдбергу и приказал ему передать поварам, чтобы срочно готовили хороший обед на 500 человек. Захватив с собой прибывшего лейтенанта и разыскав Лагунцова, Борис отправился на вокзал. Там, на запасном пути стоял длинный состав из вагонов третьего класса. Около дверей каждого из них стояло по два человека, вооружённых винтовками. По перрону нетерпеливо прохаживался сухопарый пожилой человек с капитанскими погонами на плечах. Завидев Алёшкина, вышедшего из машины ещё на площади перед вокзалом, неторопливо идущего к эшелону, капитан направился к нему. Разглядев майорские погоны Бориса и орден Отечественной Войны на его кителе, капитан приложил ладонь к козырьку фуражки и довольно сердито пробурчал:
— Что же вы, товарищ майор, так долго? И конвоя до сих пор нет! Сколько ещё ждать будем? Измучился я с ними, сладу никакого нет!
— А зачем конвой? — спросил Борис. — Вы кого привезли — раненых красноармейцев или заключённых? — спрашивал он нарочито громко, чтобы его могли слышать люди, высунувшие головы из открытых окон и дверей вагона. — Если раненых, так конвой здесь не нужен, а если заключённых, так не по адресу приехали. У меня здесь госпиталь, а не тюрьма! — продолжал он ещё громче.
В это время к перрону подъехал автобус, из которого вышла Шуйская в сопровождении санитаров. Борис снова обратился к совершенно растерявшемуся капитану.
— У вас лежачие где находятся?
— Вот, в первом вагоне.
— Хорошо. Товарищ Шуйская, приступайте к погрузке, а вы, товарищ капитан, уберите-ка свой конвой.
Затем, повысив голос, Борис громко крикнул:
— Товарищи бойцы! Все, кто в состоянии сам пройти около километра, выходите и становитесь в колонну по четыре человека на перроне! Те, кто идти не может, сядете в автобус вместе с лежачими.
Почти сейчас же после этого из всех вагонов начали вылезать красноармейцы. Многие из них были в рваных обгорелых шинелях и ватниках, некоторые просто в летних гимнастёрках.
Вообще, погода стояла довольно тёплая, но отпускать раненых из госпиталя в одних гимнастёрках в декабре было, по меньшей мере, безрассудно, а по-настоящему — преступно. Оглядывая выходивших, Борис заметил, что многие лица небриты, и ещё более возмутился чёрствостью и глупостью тех начальников госпиталей, где они до этого находились.
Когда, наконец, на перроне образовалась довольно внушительная колонна, Борис вышел к середине её, приказал всем повернуться лицом к нему и сказал:
— Товарищи, сейчас мы проследуем в наш госпиталь. Он не очень хороший, самый обыкновенный полевой госпиталь. Но мы постарались, чтобы вам было и тепло, и удобно, и сытно. Само собой разумеется, что всё необходимое лечение вы также получите полностью. Я не очень строг, но всегда требую, чтобы и персонал госпиталя, и находящиеся в нём раненые соблюдали положенную дисциплину. Надеюсь, что вам у нас понравится, и мы найдём общий язык.
В этот момент к нему подбежала Шуйская и, приняв положенную стойку, чётко отрапортовала:
— Товарищ майор, двенадцать человек лежачих и восемнадцать сидячих раненых в автобус погружены.
— Следуйте в госпиталь, там, не дожидаясь нас, выгружайтесь, да не забудьте всех их показать майору Минаевой.
— Слушаюсь. Есть следовать в госпиталь, — она повернулась и направилась к автобусу.
— Направо! Левое плечо вперёд, шагом марш! — скомандовал Борис и, став во главе колонны, двинулся вперёд, раненые последовали за ним.
Некоторые из них с недоумением оглядывались вокруг и тихонько переговаривались. Они были удивлены тем, что не видели конвоя вокруг колонны, ведь даже когда их группами грузили в вагоны, то из госпиталей до станции их сопровождали, кроме фельдшера, ещё несколько человек конвоиров. Всю дорогу в каждом вагоне находилось по четыре конвоира. «А здесь? Этот какой-то чудной майор ведёт нас один-одинёшенек. А если мы разбежимся, вот ему головомойка-то будет! Сам, поди, в штрафники угодит!» Так
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
