великого князя Олега Ингваревича Рязанского», в которой рассказывалось об убийстве Романа татарами (см. Симеоновскую летопись под 1270 г.).
С. 279–280. …богатство рязанское, и сродников их – князей киевских и черниговских… – Старинные связи Рязани с Черниговом и Киевом подтверждаются и археологическим материалом. Исследователь древнерусского ремесла Б. А. Рыбаков пишет: «В Старой Рязани в составе клада 1868 г. найдены тонкие тисненые бляшки, оттиснутые на одном штампе с бляшками из Киевского княжества (Княжья Гора) из клада близ Чернигова (Святое озеро). Кроме того, там же есть серебряные тисненые колты с чернью, близкие к работе черниговских мастеров и представляющие единичную находку в рязанских древностях. В «Сказании о приходе Батыя на Рязань» говорится о том, что татары ограбили не только коренных рязанцев, но и оказавшихся здесь иx киевских и черниговских «сродников», «узорочье» которых особо отмечено автором «сказания» (см.: Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М.; Л., 1948. С. 453).
С. 280. …пошел на город Суздаль и на Владимир… – От Рязани войска Батыя двинулись на Владимир окружным путем через Коломну и Москву, чтобы отрезать Юрию Всеволодовичу Владимирскому пути к отступлению. Под Коломной Батый разбил войска Юрия Всеволодовича. Захватив Москву, Батый направился на Владимир. 3 февраля 1238 г. войска Батыя начали осаду города. Одновременно отряд, посланный Батыем, захватил Суздаль. 7 февраля Владимир пал. Татары подвергли Владимир страшному опустошению. Юрия Всеволодовича в это время во Владимире не было: он собирал войска между Угличем и Бежецком. Встреча войск Батыя и Юрия Всеволодовича произошла на реке Сити 4 марта; Юрий Всеволодович потерпел полное поражение и сам был убит в бою. Его поражение на реке Сити поэтически переосмыслено в позднейшей местной легенде о невидимом граде Китеже. Отдельные татарские отряды захватили Ростов, Ярославль, Городец, города вверх по Волге до Галича, Переяславль. Еще раньше (3 марта) был взят Торжок, чтобы перерезать Юрию Всеволодовичу пути отступления на Новгород. В середине марта татары двинулись на Новгород и дошли «до Игнача креста», километрах в двухстах от Новгорода, и отсюда повернули назад – очевидно, не рискнув с изморенным в предшествующих битвах и сильно утомленным весенней распутицей войском встретиться со свежими войсками Новгорода Великого. Обратный путь татар шел на юго-восток мимо Козельска. Жители Козельска собрались на вече и решили не сдаваться татарам. Рассказ Ипатьевской летописи о семинедельном сопротивлении козлян войскам Батыя подчеркивает их «крепкодушие», ожесточенность схваток («козляне же ножи резахуся с ними») и жестокость расправы татар: были перебиты все «до сосущих млеко». На следующий год татары вновь двинулись на Русь. Одно из татарских войск подвергло вторичному, еще более ужасному разгрому Владимир, а другое захватило Чернигов и Киев. Рассказ Ипатьевской летописи описывает трагические подробности отчаянного сопротивления киевлян. От Киева татаро-монгольские войска двинулись на Волынь, непосредственно угрожая Западной Европе.
…Евпатий Коловрат… – Евпатий Коловрат нигде, кроме «Повести о разорении Рязани Батыем», не упоминается. В некоторых других редакциях повести он наделен отчеством: Львович.
…Ингварем Ингваревичем… – Ингварь Ингваревич (Игоревич) – брат Юрия (Георгия) Ингваревича (Игоревича); это видно из того, что Ингварь находит «мать свою» Агриппину Ростиславовну – она же по повести и мать Юрия. Однако Ингварь Ингваревич умер еще в начале 20-х гг. и Юрий Ингваревич наследовал ему на рязанском княжении. Н. М. Карамзин считал Ингваря Ингваревича внуком Игоря Глебовича, следовательно – сыном Юрьева брата Ингваря (История Государства Российского. Т. III, гл. VIII, прим. 358). Так же считали Д. Иловайский, А. Экземплярский и А. Пресняков. Этому предположению не противоречит и прямое указание «Повести» об Ингваре как о брате, а не племяннике Юрия, и отчество Ингваря – Ингваревич (Игоревич; ср. Юрий Ингваревич – Юрий Игоревич, и др.). В. Л. Комарович предполагает в князе Ингваре Ингваревиче инициатора создания рязанского летописного свода, частично дошедшего до нас в составе Новгородской первой, Ростовской и Галицко-Волынской летописей (см.: История русской литературы. Т. II, ч. I. M.; Л, 1945. С. 74–77).
С. 281. …шурича своего Хостоврула… – Шурич – по-видимому, сын шурина. В других списках «Повести» Хостоврул назван шурином. В летописях русских и монгольских Хостоврул не упоминается.
…санчакбеями… – Слово тюркского происхождения, означает знаменосца («санчак» в тюркских языках – знамя), военачальника.
С. 283. …узорочье рязанское… – «Узорочьем», то есть драгоценностью, сокровищем рязанским, здесь названы воины. В применении к людям слово «узорочье» нигде больше в письменных памятниках не встречается, однако в местных северных, а также владимирском и рязанском говорах людей очень красивых и в настоящее время называют иногда «узорóчье».
С. 285. …в одном гробу. – Пo показаниям летописей, Олег Ингваревич похоронен в 1258 г. в церкви Спаса (см. прим. к с. 275, к словам «Олегом Красным», и к с. 279, к словам «страстотерпец Стефан»). Д. Иловайский предполагает, что было два Олега Ингваревича (см.: Иловайский Д. История Рязанского княжества. М., 1858. С. 307).
Повесть о Горе-Злочастии
«Повесть о Горе-Злочастии» рисует злосчастную судьбу безвестного молодца, дошедшего до последних пределов падения. Но автор не осуждает молодца. «Повесть» проникнута теплым сочувствием к нему. Личность человека достойна сочувствия, кем бы ни был этот человек. Здесь уже нет и намека на суровое деление людей в Средневековье на добрых и злых, благонравных и грешников. Каждый человек ценен, в том числе и тот, «в уши которого шумит разбой», – потенциальный бунтовщик. Образ молодца типичен для «бунташного века», но в «Повести» есть и более общая идея. В «Повести» сделана попытка представить судьбу человека вообще. Поэтому-то она и начинается «от Адама» – родоначальника, по библейскому преданию, всего человеческого рода.
Некоторыми своими чертами «Повесть» близка к народным песням о Горе. Отдельные детали схожи с былинами: обычай, по которому молодец приходит на пир, грусть на пиру, некоторые устойчивые, типичные для былин формулы, эпитеты и самый стих. В целом, однако, это письменное произведение, а не народное. Народное творчество не знает такого смешения жанров, такой сложности в построении произведения, такого глубокого морально-философского замысла.
Повесть сохранилась в единственной рукописи XVII в. (РНБ). Изучение ритмического строя произведения потребовало некоторых (весьма небольших) изменений в дошедшем до нас тексте. Печатается по изданию: «Изборник»: Сборник произведений литературы Древней Руси. М., 1969. С. 597–608.
С. 293. Гунка кабацкая – рваная одежда, выдававшаяся в кабаках вместо пропитой.
С. 300. Скарлат – дорогая ткань, род бархата.
Д. С. Лихачев
Примечания
1
Когда мы говорим о возникновении летописания, то должны иметь в виду возникновение летописания именно как жанра, а не исторических записей самих по себе. Историки часто говорят о том, что летописание в Древней Руси возникло уже в X веке, но имеют при этом в виду, что некоторые сведения по древнейшей русской истории могли быть или должны были быть уже записаны в X веке.
