противны занятия и мысль о том, что я буду заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Буквально, всю. Я сделала это, потому что ты так много отдал ради меня. — Слезы вырываются на свободу и бегут по моему лицу.
Мой отец выглядит потрясенным.
— Я так разочарован в тебе. Я никогда не думал, что ты будешь лгать мне, тем более годами. И бросить учебу и не сказать мне? Это не та дочь, которую я вырастил.
Из моих глаз неконтролируемо текут слезы, а отец смотрит на меня в недоумении.
— Как я могу сказать тебе, если я боюсь тебя подвести? Ты требуешь от меня тех же стандартов, что и от тех, кто работает на тебя. Я так чертовски боюсь провалиться или пойти против твоих планов, что скорее скрою правду, чем скажу тебе.
— Я подталкиваю тебя, потому что мне не все равно. Потому что я не хочу, чтобы ты оказалась потерянной или зависящей от меня.
— Нет. Ты не хочешь, чтобы я закончила, как она.
Он вдыхает.
Я держу его взгляд, не отступая. Впервые в жизни я готова идти нога в ногу с отцом, не боясь его последствий. Он может отправить меня обратно домой или в Тимбукту, мне все равно.
— Неужели это так плохо? И что с того, что я не хочу, чтобы ты закончила как какая-нибудь наркоманка, избегающая ответственности до конца своих дней? — он вскидывает руки вверх.
— Если я выберу бухгалтерию, я не буду уклоняться от ответственности. Я бы сбежала от своего шанса на счастье, чтобы реализовать твой.
Глаза моего отца застывают. Я никогда не видела его таким, его гнев кипит под поверхностью, а руки сжаты в кулаки. Не говоря ни слова, он разворачивается, и дверь моего отеля захлопывается за ним.
Битва с отцом истощила мои последние силы. Я сижу на диване, закрыв лицо руками, и рыдаю.
Победа в этой битве кажется ничтожной, когда я уже проиграла войну.
Я никогда не считала себя плаксой. Не было причин проверять, как я выгляжу, из-за ограниченных возможностей облажаться. Но оказалось, что когда я плачу, мое лицо раздувается и покрывается пятнами, на нем нет ни одной ямочки. Мои зеленые глаза наливаются кровью, контрастируя с красным цветом, как уродливое рождественское украшение.
И вот я, во всей своей пухлой красе, стучу кулаком в дверь папиного кабинета. Несколько часов я думала о нашем разговоре, не в силах отойти от похмелья, пока отец злился на меня. Чувство вины делало меня беспокойной и раздражительной все утро.
— Входи, — доносится через дверь приглушенный голос отца.
Я делаю глубокий вдох, открывая глянцевую красную дверь, готовясь к его гневу.
Вместо этого на меня смотрят печальные глаза отца. Его уязвимость задевает меня, и в моих слезных каналах мгновенно собирается влага.
Да ладно, глазные протоки, я думала, что мы вместе.
— Я знал, что ты рано или поздно появишься. Я думал, ты и часа не протянешь, прежде чем начнешь пытаться сказать что-то, насчет нашей ссоры Это заняло у тебя достаточно времени. — Он посылает мне колеблющуюся улыбку.
Была ли я из тех, кто писал письма с извинениями, когда мои подростковые гормоны выходили из-под контроля и я говорила глупости, которые не имела в виду? Да. Но если кто-нибудь расскажет, я буду отрицать это.
— Неужели я настолько предсказуема? — я стою рядом с его столом, устраняя расстояние между нами.
— Если бы ты задала мне этот вопрос вчера, я бы ответил «да». Но поскольку сегодня ты подставила меня под удар, я уже не так уверен.
— Ну, я подумала, что сезон стал скучным, когда Ноа побеждает, а ты правишь Формулой-1 с Бандини, и решила встряхнуть ситуацию.
Мой отец сдержал улыбку, сменив грустные глаза на теплые.
— Можно с уверенностью сказать, что именно это ты и сделала.
— Я не хотела врать тебе все это время. Я не знала, как сообщить тебе эту новость.
— Я не уверен, в ком больше разочарован. В тебе за то, что годами лгала о том, что тебе не нравится учиться, или в себе за то, что не замечал, как сильно ты это ненавидишь. Ты моя дочь, черт возьми. Я должен быть в состоянии понять, когда ты несчастна или расстроена.
— Ты был занят. Это понятно, когда у тебя есть Бандини, Ноа и Санти.
— Хватит оправдываться передо мной. — Он встал.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я очень нежно отношусь к своему отцу.
Он притягивает меня к себе, чтобы обнять.
— Почему ты скрывала это от меня? Ты должна была сказать мне, что тебе не нравится твоя специальность.
— Я не знала, как тебе это сказать. Ты выглядел таким счастливым, когда я рассказывала о программе. Я не знала, как сказать тебе, что мне это так не нравится. Но мне надоело притворяться и скрывать, чего я хочу на самом деле. Я взрослая женщина, и ты не можешь заставить меня вернуться домой, так же как не можешь заставить меня жить жизнью, которую я ненавижу. Это не жизнь, а выживание. А ты научил меня жить и заставлять мир целовать мои кроссовки.
Папа держит меня на расстоянии вытянутой руки, глядя на меня так, будто не понимает, как я выросла за такой короткий промежуток времени.
— Я не могу сказать, что жалею о том, что дал тебе инструменты, чтобы ты стала сильной женщиной. Я никогда не ожидал, что они будут использованы против меня.
— Я сожалею, что напилась прошлой ночью и попала в статью о сплетнях, выглядя как ходячий мертвец. Я не должна была этого делать, но мне было так грустно. У меня постоянно болит грудь, и я не могу смотреть на Лиама без желания заплакать. — Моя улыбка дрогнула.
— Я отомщу тем, кто причинил тебе боль. У меня есть план, но ты должна мне доверять.
— Кому отомстить? — я не хочу, чтобы он причинил боль Лиаму, хотя хорошая ругань звучит неплохо.
— Ублюдков, которые заставили мою дочь плакать. Позволь мне разобраться с этим. — Он снова прижимает меня к своей груди.
Я вдыхаю его лесной аромат.
— Я не хочу, чтобы Лиам умер или что-то в этом роде. Ты можешь быть более конкретным?
Он усмехается, прежде чем отпустить меня. Я опускаюсь на один из его офисных стульев, моя голова пульсирует, а пальцы дрожат. Мое похмелье донимает меня, не сочетаясь с бушующими внутри меня эмоциями и планом моего отца.
— Он слишком хорош собой, чтобы все
