– Он сообщил? – в пустых глазах кучера мелькнуло удивление. – Я всегда это знал. Ещё от отца.
– Тогда почему твоя мать не обратилась ко мне за помощью? Хотя бы ради тебя?
– Как? – мужчина дёрнул плечом. – Перстень же остался в той семье, от которой отца отлучили. Как бы мать доказала, что мы… точнее, я – ваш потомок?
– Это и без перстня возможно, – мой дракон кивнул на своего заместителя, который за один день раскопал связь между герцогом и его кучером. И он, точнее – его подчинённые, – даже не знали, кого ищут, а уж назови мать кучера имя своего мужа, это было бы в разы проще.
– Отец постоянно сетовал, что мог бы попросить помощи у своего предка-дракона, но без перстня нет смысла к нему соваться.
– Скорее всего, он понимал, что я не стал бы помогать игроку и вору, – покачал головой мой дракон. – Но о его семье позаботился бы и без перстня. Не допустил бы того, что случилось.
– Это случилось, – вновь пожал плечами кучер. – И я готов признать свою вину и понести наказание.
– Признаёшь, что это ты внушил Пумеле ненависть к его светлости? – спросил вишнёвый дракон. По слегка изменившемуся тону я поняла, что сейчас идёт официальный допрос, а прежде был… так, разговор.
– Признаю, – всё так же, спокойным голосом, словно уже был мёртв, ответил кучер. – Я видел, что она и без того ненавидит свою жизнь служанки, а заодно и всех, кому повезло больше, знал, что её дед разорился и её жизнь слишком резко изменилась, и смог на всём этом сыграть, подогрев и направив её ненависть на его светлость.
– Признаёшь, что провёз в поместье и передал ей отравленные тарталетки для лорда Эйдериана?
– Признаю.
– Признаёшь, что провёз и передал Пумеле части взрывного артефакта для покушения на наследника его светлости?
– Признаю.
– Назови имя того, кто приказал тебе убить лорда Эйдериана, передал тарталетки и части артефакта, – не меняя тона, продолжил допрос лорд Рэйфонд.
– Господин… Нет! – спохватился кучер на полуслове и с вызовом уставился на лорда Корбеда, хотя допрашивал его не он. – Я не назову того, кому обязан спасением от страшной смерти. Можете делать со мной что хотите – я не предам своего спасителя.
– Он же использовал тебя! – воскликнул вишнёвый дракон. – Взял такую клятву с ребёнка!
– Это неважно. Я ничего вам не скажу!
– Это и не понадобится, – покачал головой лорд Корбед. – Уведите.
Один из дознавателей взял за локоть кучера, поднимая со стула. Тот не сопротивлялся, спокойно дал себя увести, ушёл, не оглядываясь. А вот мой дракон оглянулся и смотрел вслед своему праправнуку с тоской и болью. А ещё в его взгляде мелькнуло невольное уважение – видимо, к той слепой преданности, когда человек готов идти на смерть, чтобы сдержать данную ещё в раннем детстве клятву, и отказывается предать того, кого считает своим спасителем.
– Мальчиков привезли? – спросил герцог у своего заместителя, когда дверь за теми, кто увёл кучера, закрылась.
– Да. Они уснули в дороге, сейчас спят в одной из комнат под присмотром наших людей.
– Пусть спят. Теперь уже особой спешки нет. Утром Севилиан с ними поработает.
– Да, ваша светлость, – серебряный дракон слегка поклонился.
– И… Рэйфонд… Вы собрали сведения обо всех моих… потомках? – похоже, этот вопрос дался моему дракону нелегко.
– Да, ваша светлость.
– Их много?
– Из живых кровных – шестьдесят семь, считая Риварта. Плюс супруги и пара некровных ветвей от усыновлённых в разное время детей. Итого – девяносто три.
– У них… всё в порядке?
– Да. Брейн, отец Риварта, был единственной чёрной овцой, от которой отреклась семья. Остальные поддерживают друг друга в той или иной степени, и в целом вполне благополучны. Не все богаты, скорее крепкий средний класс, чуть выше или ниже, но до трущоб больше никто не скатился.
– Хорошо. Пришлёшь мне списки, – с этими словами герцог развернулся и вышел из комнаты, всё так же держа меня за руку.
Он прошёл немного по коридору и вошёл в одну из дверей, закрыв за нами дверь. Кажется, это тоже была гостиная, сложно сказать, освещена она была лишь тусклым светом убывающей луны. Едва мы остались одни, как я очутилась в объятиях дракона, он крепко притиснул меня к себе, зарылся лицом в волосы и тяжело задышал, как человек, пытающийся сдержать слёзы.
Я тоже обняла своего дракона, тоже прижалась к нему, насколько могла, и так притиснутая к его сильному телу. Снова стала гладить по спине, куда дотянулась, даже в грудь поцеловала, хотя вряд ли он это почувствовал через одежду. В общем, утешала, как могла.
Не знаю, как долго мы вот так простояли, но постепенно дыхание Вандерика стало успокаиваться, он потёрся об мою макушку щекой и тяжело вздохнул.
– Я эгоистично отстранился от своих потомков, боясь боли потери, – его голос звучал глухо, то ли от эмоций, то ли из-за моих волос, может, от того и другого сразу. – Но, мне кажется, сегодня мне было в разы больнее – осознавать, что пережил ребёнок моей крови, и что в моих силах было всего этого не допустить. А я допустил. И если бы не вмешательство…
Он замолчал, я тоже молчала, продолжая гладить и утешать своего дракона, давая ему выговориться.
– Но знаешь, что самое ужасное? – спросил он, и сам же ответил: – Своевременное появление этого чудесного спасителя. Слишком своевременное! Риварт по малолетству этого не понял, а потом привык боготворить своего спасителя, но со стороны это ясно, как день. Он выкупил ребёнка уже после продажи, но до первого клиента. Сколько там времени прошло? Возможно, несколько дней, но скорее всё же часы.
– То есть, он мог его выкупить у кредиторов и раньше? – до меня тоже стала доходить эта странность. – И не допустить продажи мальчика в бордель?
– Верно. Он ведь явно знал, что Риварт – мой потомок, а значит, его родственник, сомневаюсь, что стал бы так заморачиваться ради постороннего мальчишки. Он точно знал, кого именно спасает. И отлично подгадал время, чтобы ребёнок сначала испытал ужас от предстоящего, а потом – искреннюю благодарность и преданность своему благодетелю. Хотя мог и не подвергать малыша подобному кошмару. Но ему был нужен покорный исполнитель – и он его получил.
– Ты всё время так уверенно говоришь «он», словно знаешь, о ком речь, – я подняла голову и попыталась заглянуть дракону в глаза. Ну, или хотя бы в лицо, хотя едва могла видеть его силуэт. – Значит, уже знаешь, кто это?
– Да, теперь знаю. Я и раньше был уверен на девяносто девять процентов, но шанс на то, что это кто-то другой из моих потомков носит перстень, причём именно на указательном пальце, всё же был. И я очень на этот шанс надеялся. Но…
– Но?
– Мэд отыскал и проверил всех моих потомков. Их не так много, раз так быстро вычислили Риварта – имя, фамилия и возраст, совпадающие у одного из моих потомков и у моего же кучера не могли быть случайностью. Но то, что его вычислили, было просто случайным везением, главной целью поисков было другое. И выяснилось, что ни один из тех, кто имел доступ к перстню – а все они до сих пор хранятся в семьях моих сыновей, ни один не был продан или утерян, это тоже проверили, – и кто теоретически подходил на роль похитителя Эйдериана по возрасту и полу, не мог этого сделать.
