В ближайшие пару месяцев Зарецкой точно не будет никакого дела до Любы. Может, и поймет, что не нужно было лезть, совсем не нужно было.
На часах половина четвертого, до ужина с родителями еще два часа. Люба, маленькая Метелица. Закрываю глаза, чтобы выгнать из головы все ненужные образы. Кроме одного, нужного, самого любимого. Нервничает, наверное, перед встречей, явно из-за своей странноватой мамы. Со вчерашнего вечера что-то ее мучает, но ведь не говорит!
— Марат? — Лена, наш офис-менеджер, появляется на пороге кабинета. — Там к тебе посетительница, отвела в «Плевако». Она отказалась представляться.
Выхожу вслед за Леной, полагаю, что Зарецкая могла прорваться в офис и устроить здесь истерику. Но я ошибаюсь. Правда, не намного.
— Ксюша?
Феофанову узнал не сразу — бледная, напуганная, с красными опухшими глазами. Выглядит небрежно, чего раньше за ней не водилось. Но главное — совершенно затравленный взгляд.
— Скажи, что это не ты! Или ты?!
Голос дрожит, да она на пределе. Что вообще происходит?
— Я тут. Случилось чего?
— Меня удалили из списков поступивших. Я не в аспирантуре, понимаешь?
— Мне жаль, но я тут при чем?!
— Янка говорит, ты мстишь. За свою девушку. Не успокоился за то, что мы в школе… ну ты понимаешь.
Не особо.
— Тебе воды принести?
— Н-нет. Послушай, я признаю, «Сплетница» — это паблик был наш, нас троих: мой, Элькин и Жанны, но, клянусь, я ни при чем.
— Ксюх! Ты в себе? Я не понимаю, о чем ты вообще!
— Они знают! На кафедре все знают, в ректорате знают — про «Трынделку», что я ее вела. Официально я не поступила, хотя я еще вчера обсуждала темы, но мой научрук уже три часа сбрасывает мои звонки. Ты меня все-таки сдал? Больше никто не знал!
До меня начинает, наконец, доходить. Карма догнала Ксюху, завистливую трусливую дрянь с манией величия. Вот только я тут никаким боком!
— Ксюх, вы столько дерьма на людей вылили в своих пабликах, что очередь до Китайской стены выстроится из желающих вам вернуть должок. Не знаю, кто тебя слил, но это не я. С Зарецкой, да, это мое дело. Но к вашим школьным развлечениям я не имею отношения. И Люба тоже. Ты зря пришла.
— Поверить не могу, что со мной так поступили! — Она меня не слышит, сидит, закрыв голову руками. — Разве можно за такое лишать меня… меня! Да я одна из лучших, лучшая!
— Вы поступали еще хуже. Гадили исподтишка, анонимно. Так что не оправдывай себя. Зато твое хоум-видео не гуляет по Сети, и папа-прокурор не носится как подорванный, чтобы его отовсюду удалить.
— Да толку-то! Марат! Видос уже посмотрели все кому не лень, включая всю нашу прокуратуру и всех друзей-знакомых Жанкиного отца. Не представляю просто…
Интимные фотки и видео Плаксиной с разными парнями и правда гуляют по Сети уже пару дней.
— Кто-то очень сильно вас не любит, Ксюх, подумай, кто бы это мог быть. Явно со школы история тянется, раз прилетело не только вам с Жанной одновременно, но и Элине. Кто-то точно помнит вашу троицу со школы.
Ксю недоверчиво смотрит на меня, но молчит. А мне, если честно, нет никакого дела до ее проблем. Как и до неприятностей Элины — она вернулась в Италию, хотя в последние две недели вроде как зацепилась, впарила одному олуху стажировки начинающих поваров в миланских ресторанах. И тут же начались неприятности — кто-то сильно постарался и наверняка не один день собирал ее грехи. Даже я половины не знал. Зато сбылась ее мечта — о Бойченко снова заговорили. Много говорили, как она и хотела. Видео, фотки, скрины с ее долгами, невыполненными обязательствами, Элька почти банкрот. Я сам ей посоветовал уехать, исчезнуть отсюда. И не появляться. На этот раз послушалась. Травля прекратилась на следующее утро как по заказу. Хотя тут без «как».
— Ксюх, тебе пора. Разбирайся сама и меня с Любой сюда не втравляй. На самом деле, повезет, если только аспирантурой все ограничится.
Она понуро выходит из переговорной, и я в тот же миг о ней забываю. Есть дела поважнее, и более приятные. Сегодня после ужина с родителями я хочу предложить ей переехать ко мне. Окончательно, забрав все вещи, и перестать уже метаться между двумя квартирами.
К «Али» подъезжаю рано, по дороге, правда, выясняю, что у родителей срыв с поставкой нового оборудования на кухню и они сейчас на другом конце города.
— Постараемся к восьми, — неуверенно обещает мама. — Извинись за нас перед Любой и ее мамой.
С удивлением обнаруживаю Любу уже в зале. Взгляд немного потерянный, но она тут же улыбается, увидев меня.
— Ты знаешь, а извиняться не придется, — выдыхает Метелица, едва я успеваю рассказать про звонок родителей. — Мама сообщение прислала: раньше полдевятого не освободится. Отличное у нас получается знакомство родителей.
Она нервно улыбнулась и спросила:
— Ну что? Будем ждать?
— Для начала сделаем заказ. Час мариновать тебя без еды я никому не позволю, и тебе самой в первую очередь.
— Это хорошо. — Люба довольно улыбается. — Ой, у вас новое меню!
Она так внимательно читает карту, и я подозреваю, что Люба уже пожалела о закрытии своего блога, но гордость не позволяет признаться. Рассеянно смотрю по сторонам, а потом обращаю взгляд на смутно знакомую пару, сидящую через стол.
— Люба? Ты веришь в совпадения?
— Что? — Она непонимающе оглядывается, а я едва заметно киваю ей на соседний столик. — Знакомые лица, особенно у девушки. Или дежавю.
— Не дежавю, ты ее знаешь. А я заодно понял, кому наши общие знакомые обязаны ворохом проблем и «обнаженке» в Сети. Да уж, мир тесен.
— Что? — Она с любопытством смотрит на девушку. — Каким знакомым? Элине и Жанне?
— Ага, и Ксюхе. Но да ладно, это другая история. Чуть напряги память, и сама все вспомнишь, если захочешь… Есть разговор. И очень важный.
— И у меня. — Она откладывает в сторону меню и достает из сумки большую толстую тетрадь.
— Что это?
— Мой новый дневник. Точнее, не так. Наш новый дневник. Дневник ощущений. Я хочу предложить вести его вместе. Не какие-то события описывать, а только то, что чувствуешь, что любишь, сильные эмоции, они из души идут. Может, дурацкая затея… — Она покраснела, заерзала, не выдержав моего молчания. — Но я могу одна его вести.
— Будем вместе писать. — Отбираю тетрадь и быстро пролистываю. — Ни одной записи. Тогда начнем.
— Прямо сейчас? Здесь?
— Конечно! Ты заказывай, а я приступаю.
«Сто слов о настоящей любви…»
Эпилог Четыре года спустя
— Это шутка?! Метелица! Да кто такую рассадку гостей делал? — Инна Журавлева пылает праведным огнем, а голос ее вот-вот в крик сорвется.
