— Я и не знала, — вздохнула я, — а что влияет на появление той или иной силы? Почему Леон именно Багровый?
— Это не связано с кровью, — ответила леди Альена задумчиво, — свойства характера. Можно сказать, силу определяет душа. Поэтому примерно можно предугадать, какая сила достанется маленькому асару. Я это чётко увидела на примере своих старших детей. Но существует и множество других критериев, не только характер. Я пока ещё изучаю этот вопрос, если тебе интересно, Розэ, мы можем потом поговорить об этом подробнее.
— Мне бы этого хотелось, благодарю, — смущённо ответила я и повернулась к Севару, — и что из этого всего тебе ближе? Выбери то, что нравится именно тебе.
— Я… Не знаю, — Севар тряхнул чёлкой и посмотрел на мать, потом снова на меня, — да и чего мечтать, что вылезет, тем и буду.
Я потянулась к нему, словно перешла на другое зрение, чтобы увидеть… Что? Его несозревшую силу? А зачем? Но я уже смотрела и видела. Для меня он был как маленький не созревший бутон, бледный, но уже можно было рассмотреть прозрачные алые разводы на верхних лепестках.
Леди Альена наблюдала за мной, словно понимала, что я делаю. Или понимала? Она опытная чародейка, иномирянка… Кто знает. Интересно, она пришла из того же мира, что когда-то Роахи? Или из другого? Наши с ней с силы имеют общую природу?
— А ты бы хотел стать как Леон — Багровым Повелителем? — задумчиво проговорила я, глядя в тёмно-карие, с вишнёвым оттенком глаза.
— Издеваешься? — прищурился малец, — не издеваешься. Как Леон мне не стать.
— Багровая силая проявляется чаще Звёздной, но не настолько, чтобы в одном поколении семьи было сразу два красных асара, — пояснила Альена и посмотрела на меня так, что я поняла — она видит то же, что и я, — но могут быть и исключения. Я говорила, разные критерии влияют на силу юного асара.
Я кивнула и поняла, что переубеждать ребёнка в ином не стоит, только мягко улыбнулась. Конечности начали холодеть и неприятно покалывать, чувство слабости накатывало волнами, становясь всё сильнее и сильнее. Леди Альена будто бы на секунду нахмурилась, но скорее всего мне показалось. Она заботливо поддержала меня под локоток, словно невзначай.
Все эти дни я старалась не подавать виду, что мне нехорошо, что вставать с постели каждое утро становится всё труднее. Часто кружится голова, и есть я себя заставляю через силу, чтобы потом полдня мутило. Но лучше так, чем вообще ничего не есть. Мне нужны силы, чтобы как-то жить, пока есть возможность. И жить — радуясь жизни.
— Чебурашка, о чём задумалась? — вырвал меня из мыслей голос Леона.
— О том, что жизнь — прекрасна, — я улыбнулась и обернулась к нему.
— Какое совпадение, я тоже так думаю, — он усмехнулся и обнял меня за талию, — ты готова к встрече?
— Г-готова, — голос дрогнул.
Леон легонько коснулся губами кончика моего носа и без предупреждения утянул меня в изнанку. В последнее время он перемещался только так, даже если нам нужно было просто спуститься вниз.
Я подозревала, что мои ухищрения никого не обманули. Актриса и баба-кремень из меня никудышные. Все видели, как я слабею. Мне это не нравилось, но тихая ненавязчивая забота Леона и его родственников была приятна.
Мы вышли в гостиной, по иронии — именуемой Розовой. И розы там были везде, призрачными узорами по стенам, цветами в высоких вазах, символика комнаты была посвящена этим цветам. И нас уже ждали. Улыбающийся Райтер стоял чуть впереди, как всегда красивый и словно светящийся изнутри, а за ним были…
— Мам, пап, позвольте представить вам… — начал дядюшка.
— Розмари, — перебила его красивая женщина, так похожая на маму и Райтера, смутно знакомая мне по портрету.
Она обогнула сына и тут же заключила меня в объятия. Я замерла, привыкая к ней и через плечо посмотрела на златокудрого и сероглазого мужчину, его глаза блестели от непролитых слёз. Дедушка Мирон. И волосы мне всё-таки достались от него.
— Внучка, — коротко сказал он, и столько было в этом слове.
— С возвращением в семью, — прошептала бабушка Розэлла и обняла меня ещё крепче.
Я обняла её в ответ и расплакалась. О Матерь-Ведьма, меня действительно любят. У меня есть семья, которой я нужна, просто потому что это я. Как жаль, что годы своего заточения я провела не среди любящих людей, возможно, я бы выскользнула из ловушки раньше, успела бы. Если бы…
Потом мы разговаривали, долго. Я узнала, что бабушка с дедушкой и Райтер уже всё знают из первых уст, от моих родителей. Они уже успели с ними встретиться и всё вытряхнуть. Но об этом мне сказали очень осторожно, словно я могла впасть в истерику или ещё что похуже. У Леона был настороженный взгляд. Он всё время был рядом и поддерживал меня.
— Почему они не пришли ко мне? — спросила я, сидя на диване между дедушкой и бабушкой. Дед сжимал мою ладошку в своих теплых руках.
— Они опасаются твоей реакции, — вздохнул дед.
— Особенно Рохеза, — сказала бабушка, — она рассказала, как ты на неё реагировала после того, что случилось тогда…
Она оборвала себя на полуслове и хрипло втянула воздух. Перед моим внутренним взором пронеслись картины того, как нестерпимо жёг огонь, когда мама пыталась ко мне приблизиться. Как её глаза наполнялись мучительной болью. Каким напуганным был папа. А мне было больно и в то же время всё равно. Проклятая ловушка.
— Я… — мой голос охрип, — я хочу их увидеть. Как можно скорее.
— Розмари… — попытался возразить дедушка.
— Я должна их увидеть, — неожиданно твёрдо сказала я.
Должна. Пока не стало слишком поздно. Меня снова замутило, слабость подлой кошкой прыгнула на грудь, выбивая воздух. Я побледнела. Нет, только не сейчас. Они не должны видеть, как мне плохо!
Леон
Я видел, как слегка побледнела Розэ, как её движения стали медленными и неуверенными. Чёрт! Опять. Снова. Снова её накрыло слабостью. В последнее время она очень быстро утомляется, все стараются делать вид, что не замечают. Но как не заметить такое?
— Элла, Мирон, Рай, — я обратился к Лаудесейлам, — Розэ нужно подумать и переосмыслить, не каждый день у тебя появляются новые родственники.
— Розмари, — Розэлла посмотрела на свою внучку с нежной любовью, — мне столько хочется тебе сказать, но Леон прав, не стоит так резко.
— Мы придём завтра, — сказал Мирон и погладил мою Чебурашку по голове.
— Я буду ждать, — малышка часто заморгала и улыбнулась.
— До завтра, — я кивнул всем присутствующим и подал Розэ руку.
Она вложила свою холодную тонкую лапку в мою, и я вернул нас в её спальню. Розмари тяжело опустилась на кровать, становясь почти прозрачной, на лбу и висках застыли капли пота. Она с силой загоняла в себя воздух.
— Ты в порядке? — я задал глупый вопрос, но необходимый.
