Нет, я не кинулась на Ее светлость. Не вцепилась ногтями в лицо. Принялась крушить всё вокруг. Схватила палку для игры в бильярд в углу и колотила по мебели и зеркалам. На дереве оставались вмятины, осколки стекла усыпали пол, но никто ничего не предпринимал. Возможно, решили, что действуя руками, а не магией, я причиню меньший урон. Или же просто ждали, когда схлынет основная волна ярости, и я немного успокоюсь.
Они не выдержали, когда я схватила ножницы и рванула к портрету Марго.
— Нет! — закричал герцог.
— Не смей! — потребовала герцогиня.
Но остановить меня могли лишь действия, а не слова. Крепкие объятия, в которые заключил меня Ульрих. Я попробовала вырваться, но он повалил меня и прижал к полу, не давая шевельнуться.
— Тише, — зашептал в ухо. — Ты — это ты. Никакая их «правда» этого не изменит. Это не изменит тебя. Все остальное — мишура.
До контуженого разума донесся голос герцога.
— Дорогая, ты не доведешь до ума особое зелье, — обратился он к супруге. — Оно настаивается в лаборатории. Хотел испробовать на слугах, но, полагаю, Лилит оно нужнее. Девочка не готова к столь резким переменам. Нужно добавить пару ингредиентов и подождать с полчаса.
— Хорошо, — согласилась герцогиня. — Пока же я запечатаю дверь, чтобы никто не вошел. И не вышел. Постарайся много не болтать, дорогой. Детям ни к чему подробности.
Я слышала, как она уходит. Но не шевельнулась. Не отреагировала и тогда, когда герцог подошел к нам и опустился рядом на пол. Пусть делает и говорит, что хочет. Мне все равно. Хуже, чем есть уже не будет. Самая страшная правда уже прозвучала. Правда, которая пока не желала укладываться в голове. Маячила где-то рядом. Грозной тенью. Или призраком. Вроде того, что обитал в лунной башне.
— Как вы допустили всё это? — спросил Ульрих герцога. Он больше не прижимал меня к полу, осторожно приподнял, прислонив к себе. Теперь моя голова покоилась в него на груди.
Его светлость тяжело вздохнул.
— Супруга провернула всё втайне от меня. Я считал, что Лилит умерла при рождении. Также думала и Марго. Она не собиралась отказываться от младенца. Я был против. Поначалу. Незаконнорожденный ребенок поставил бы крест на ее будущем. Но потом я понял, что, проявив упорство, потеряю дочь. Придумывал варианты. Мы с Викторией могли удочерить «сироту». Выдали бы за ребенка давних друзей, погибших от несчастного случая. Это бы спасло Марго от позора, а девочка росла бы в замке, нося фамилию Ван-се-Росса. Никто не ожидал, что девочка родится… э-э-э… особенной. Но Виктория с самого начала не проявляла ни малейшего рвения. Стоило догадаться, что у нее есть свой план. Но я позволил обвести себя вокруг пальца.
Он говорил и говорил. О том, что узнал, кто я, после выходки Свена с медведем. Виктория раскрыла правду всему семейству: и мужу, и сыновьям. Из меня хлынули потоки черной магии, предстояло обучение в Гвендарлин, и требовалась защита всей родни. Это объясняло перемену в поведении Элиаса. Вовсе не приказ матери заставил его любезничать со мной, а кровное родство. В саду Ван-се-Росса и по дороге в колледж он знал, что я его племянница, потому и вел себя соответственно.
Дядя Элиас. Ну не бред ли?
— Кто отец Лилит? — спросил Ульрих.
Я навострила уши, но не шевельнулась. Правда нескоро уляжется в голове. Я разобью и разрушу еще немало вещей. Но вторую часть этой самой правды узнать не помешает.
— Мы этого не знаем, — дал неожиданный ответ герцог. — Как не знала и Марго. С ней что-то происходило в Гвендарлин. Вы ведь слышали, что ее выманивали из спальни голоса. У дочки бывали провалы в памяти, и беременность стала большим сюрпризом. Кем бы ни был этот маг, он явно воспользовался ситуацией.
Я всхлипнула. Как же мерзко это прозвучало. Короткий роман на маскараде — история пикантная и некрасивая. Но и не отвратительная. А тут… тут… Получалось, это кто-то из учеников? Или мэтров?! Не от духа же появляются младенцы.
— Вы сегодня загримировали Лилит, чтобы никто не увидел сходства с Марго? — задал Ульрих новый вопрос. — Это унизительно, не находите?
Герцог сконфуженно крякнул.
— Моя вина. Это я настоял на присутствии Лилит на балу. Хотел, наконец, познакомиться. А маскарад с переодеванием — затея супруги. Пока девочка была служанкой, никто внимания на нее не обращал. Но гостья в дорогом платье могла вызвать ассоциации.
— Неужели? — усмехнулся полуведьмак. — В Гвендарлин многие мэтры знали Марго. Сомневаюсь, что они догадались о родстве Лилит с вашей семьей.
— Не догадались, — согласился Его светлость. — Думаю, тут дело в глазах. Все видят полуцвета. Или не видят. Точнее, стараются не замечать. Даже лучшая подруга Летисия ничего не поняла, хотя учила девочку изо дня в день.
— То есть, леди Дитрих не знает.
— Теперь знает. Виктория рассказала. После огненного шторма. Подумала, дополнительная опека не повредит.
Я уткнулась носом в плечо Ульриха. Еще одно «попадание». В конце первого семестра Дитрих перестала взирать на меня с презрением. Даже проявляла подобие заботы. Не спустила всех собак, когда в нашу с Агнией ловушку угодила Милли.
— А Марго знает, кто такая Лилит?
— Теперь знает. После смерти многое становится очевидным. Марго злится на Викторию. Как и я, поверьте, — проговорил герцог мрачно. — Конечно, мы не смогли бы удочерить полуцвета. Но нашли бы иной способ воспитать девочку в замке. А не разбивать сердце Марго. Часть ее души умерла еще до падения с башни.
С меня было довольно.
— Замолчите! — приказала я, отстраняясь от Ульриха. Зажала уши. — Ничего не хочу слышать! Хватит!
— Я понимаю, — проговорил герцог с грустью. — Вся твоя жизнь перевернулась с ног на ногу. Ренет была хорошей матерью, и узнать правду больно. Но я могу всё исправить. Виктория принесет зелье забвения. Вы оба забудете всё, что случилось в этой комнате. Сможете жить, как ни в чем не бывало. А пока, — он сделал незнакомый пас руками, — просто поспите…
…Вместо того, чтобы погрузиться в сон в воспоминании, я открыла глаза в реальности — в синем коридоре между древних стен Гвендарлин. Открыла глаза и закричала:
— Нет! О, боги, нет!
Я не желала помнить такую правду о себе. Она в стократ хуже моего превращения в полноценного мага и огненного шторма вместе взятых. Вся моя жизнь — ложь. А мама… мама… Моя дорогая мама и не подозревает, что все эти годы воспитывала подброшенного ребенка, отдуваясь за чужой грех.
— Лилит, — Ульрих взял меня за плечи. — Прости. Не стоило поддаваться и все тебе показывать.
Я заревела в голос.
Не стоило поддаваться. Это точно. Но я бы не отстала. Не поверила бы, что полуведьмак прав. И окончательно бы испортила наши отношения из-за ослиного упрямства.
— Лилит…
Ульрих попытался меня обнять, но я вскочила, заметив движение на противоположной стене. По ней прошла тень. Тень девичьей фигуры. Знакомая до боли.
