— А тебе сколько лет? — Спросил у неё на всякий случай, усомнившись в собственном предположении о том, что она уже не ребёнок.
— А тебе зачем? — Мгновенно насторожилась айрина в ответ, неловко ёрзая на кровати.
Ёрзая. На кровати.
Сцепив зубы, я отвернулся к окну, думая о том, что мне совершенно точно нужно провести ночь с кем-нибудь. Желательно таким, чтобы ещё какое-то время не думать о своих физиологических потребностях. Хотя бы сутки, кахэш.
— Тебе так сложно ответить на вопрос? — Глядя сквозь окно на темноту улицы, спокойно поинтересовался я.
— Восемьдесят.
Я всё-таки идиот. Потому что восемьдесят — это всего десять лет, как не ребёнок.
А ещё восемьдесят — это на двести тридцать лет меньше, чем триста десять.
Ну и последнее: восемьдесят — это отличная причина для разрыва нашей помолвки.
Семь
Давина
— Надо поговорить. — Серьёзно произнёс мой женишок, продолжая созерцать что-то прекрасное за окном.
Если бы это что-то не было прекрасным, то он бы и не смотрел на него вот уже несколько маэ, верно? А так мне даже самой уже интересно было, что же он там такого увидел.
— Давай поговорим, — согласилась, не видя причин отказываться.
И, соскользнув с кровати, подошла-таки к Акару и прижалась носом к стеклу.
Клянусь, его рваный выдох я расслышала отчётливо! Но как-то не предала этому значения, продолжая смотреть на тёмную улицу. В итоге не выдержала:
— И что ты тут такого интересного нашёл?
Ещё один вдох, в этот раз раздражённый, а затем эор отошёл, опустился в кресло и решил всё же начать разговор:
— Мне не нужна эта помолвка.
И вот так, всего одной спокойной фразой он надёжно завоевал моё внимание и если не уважение, то что-то очень похожее.
Развернувшись на пятках, я посмотрела на него вначале недоверчиво, а затем вопросительно. Акар же выглядел совершенно, абсолютно спокойно, будто это ничего и не значило. Хотя, если подумать, для нас, совершенно посторонних ведьмы и эора, это действительно ничего не значит. Просто неприятность, общая, как оказалось, от которой мы оба стремимся избавиться.
— Я тебя внимательно слушаю, — искренне заверила его, ещё просто боясь радоваться своей удаче.
Неужели я зря на эора наговаривала и он оказался нормальным и адекватным? Неужели не он выступил зачинщиком этого безумия под названием «Помолвка»? И более того: неужели он сам собирается от свадьбы отказаться?
Удивительно, вот просто удивительно! Я поэтому и остерегаюсь радоваться: вдруг он посмеётся, назовёт меня глупой и скажет, чтобы я не мечтала, потому что ни от чего отказываться он не собирается.
Акар посмотрел на меня очень серьёзно, будто тоже сомневался в искренности моих намерений. И тогда он сказал такое, после чего я невольно вцепилась руками в подоконник за своей спиной:
— Ты с Мирой одного возраста?
Кто бы только знал, скольких усилий мне стоило сохранить заинтересованное выражение лица и не воскликнуть потрясенное «кахэш!».
Очень хотелось, честно. А ещё хотелось выйти куда-нибудь и просто переварить мысль: «Он знал».
Знал, понимаете? Знал про Миру и… и что? Что ещё он знал?
Прищурившись, я именно это и спросила:
— Что тебе известно? И давай нормально, мы с тобой в одной петле.
Акар и выглядел так, что сразу становилось понятно: только нормально и получится.
— Родители настояли на помолвке с Мирой. Я знаю, как она выглядит, и, имея поверхностные представления о ней, рискну предположить, что сейчас она по дороге в академию, где я являюсь ректором. Так что ваш фокус я разгадал с самого начала. Не спрашивай, почему не выгнал, сам не знаю.
Разорвать помолвку не могу. Ты, насколько понял, тоже. А вот разница в возрасте может послужить уважительной причиной.
Я внимательно слушала его слова, постаралась даже никак не реагировать на известие о том, что нас раскусили с самого начала. Обидно, конечно, было, что он целый день притворялся ничего не знающим, но не смертельно. Ещё смеяться будем, когда разберёмся с этим безобразием. Наверно.
А вот прокололись мы плохо. Знали бы имя и план был бы совершенно иным, а так… Ректор. Он её ректор.
— И большая у нас разница? — Вопросительно выгнула я бровь, действительно заинтересованная.
Его прямой взгляд и спокойный ответ:
— Двести тридцать лет.
Он ответил честно. Прямой вопрос — прямой ответ. Но почему- то внутри меня всё равно сжалось сожаление. Двести тридцать лет разницы — это действительно много. Это очень много. Понимаю, что мне должно быть плевать на это, как и на самого Акара, с которым мы в лучшем случае расстанемся в ближайшее время и больше даже не услышим друг о друге, но…
Извечное но.
— Какой ты старый. — Хмыкнула я и отвернулась к окну.
Какое сожаление? Нет уж, жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сожаление. Пусть даже в твоём запасе целых триста лет. Эорам на этот счёт повезло больше, они после слияния со светлыми смогли продлить свою жизнь аж до пятисот лет. С айринами, правда, это не сработало, они в среднем живут до трёхсот, но, говорят, эту проблему сейчас активно решают. Вроде как даже успешно.
— А ты вообще ребёнок, — вздохнул он, — вредный и нарушающий правила. Я сказал тебе не пользоваться магией, а ты что устроила?
А что я устроила? Так просто, побаловалась парой защитных заклинаний и обманной магией. Разве же это можно назвать громким «пользовалась магией»? Эх, не видел ты, дорогой, что такое настоящая магия ведьмы в действии…
— Я не ребёнок, — обиделась я тут же, потому как да — больная тема. Мама постоянно говорит, что я ещё маленькая и наивная и ничего в жизни не понимаю.
А я, между прочим, побольше её знаю! И я уже устала доказывать ей, что я взрослая.
— Ребёнок, — будто издеваясь, повторил Акар, — так я родителям сейчас и скажу. А тебя мне придётся запереть. И я за это даже извиняться не буду.
— Чего?! — Возмущенно нахмурилась я, бросая на него негодующий взгляд. — И это, по-твоему, нормально поговорили?
Нет, ну где справедливость? Меня и запереть? Да за что?! Да я его от помолвки избавила, между прочим!
— Мы нормально поговорили, — спокойно, просто-таки убийственно спокойно пожал он плечами, а мне на миг показалось, что в его глазах я увидела блестящие смешинки, — всё выяснили, чему я очень рад, и сейчас я собираюсь разобраться с этой проблемой. А ты получаешь своё наказание, о котором тебя предупреждали.
