– Это я, Кэри. Мэгги, нам нужно поговорить.
– Да, пора объясниться, – мрачно сказала я.
– Ты все еще злишься, – вздохнула она.
– Да, злюсь! Потому что вы мгновенно поверили этой миссис Бенсон, а не мне!
– Не то чтобы мы не верили тебе, Мэгги. Но миссис Бенсон… Понимаешь… Я тебе уже рассказывала, что в Европе я… заболела. Нам стоило большого труда найти человека, который мог бы ухаживать за мной. Наконец, Майкл наткнулся на миссис Бенсон, и она оказалась настоящим сокровищем. Поэтому когда мы решили вернуться в Америку, то взяли ее с собой. Знаю, она кажется холодной и закрытой, но если бы ты узнала ее лучше… Поэтому я не могу представить, что она нас обманывает…
– Но, значит, ты можешь представить, что вас обманываю я!
– Конечно нет, Мэгги! Попытайся войти в мое положение. Я не могу обвинить тебя во лжи, потому что ты моя лучшая подруга. Но и ее мне не в чем обвинить. Я могу только предположить, что одна из вас ошиблась.
– Хорошо, Кэри, – со вздохом сказала я. – Не будем больше об этом. Давай будем считать, что я ее неправильно поняла.
– Вот и чудесно! – просияла Кэри. – Кстати, как себя чувствует Ундина? Она вспомнила хоть что-нибудь?
Эта мгновенная смена темы показалась мне странной.
– Она не вспомнила ничего… только миссис Бенсон.
Лицо Кэри напряглось:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты же слышала, как она сказала сегодня вечером, что боится миссис Бенсон. А до этого девочка мне сказала, что знает ее.
– Странно, но, конечно, она ошибается. Ну откуда ей знать миссис Бенсон! Думаю, теперь тебе нужно поспать.
Хорошо, что Кэри ушла. Я чувствовала себе неловко в ее присутствии. Выключив свет, я попыталась уснуть. Но вдруг поняла, что хочу есть, ведь за ужином я практически ничего не ела. Я выбралась из постели, надела тапочки и халат и отправилась вниз. Спускаясь вниз по лестнице, я услышала раздраженные голоса. Я остановилась и прислушалась. Это были голоса Кэри и Майкла. Я быстро пошла дальше – не хотела быть свидетельницей их ссоры.
Я подогрела себе молока, нашла яблоко и с жадностью его съела. Затем я вымыла чашку и погасила свет на кухне. Теперь я, наконец, надеялась заснуть. Я не стала зажигать свет на лестнице, мне и так все было видно. Наверху я заметила, что из полуоткрытой двери кабинета Майкла льется свет. Я пошла дальше, но тут услышала звук разбивающегося стекла. Нерешительно я приоткрыла дверь кабинета и заглянула внутрь. Там был Майкл, но таким я его не видела никогда в жизни.
Его волосы растрепались, одежда была измята. Бутылка виски, из которой он себе наливал, была наполовину пуста. Рядом с ним на полу лежал разбитый стакан.
Майкл был пьян, сильно пьян.
Увидев меня, он поднял свой стакан и криво улыбнулся:
– А-а! Мэгги, дорогуша!
– Майкл, я как раз собиралась лечь в постель, но услышала странный шум… – я попятилась назад.
– Нет, нет, не уходи. Выпей со мной, тебе не помешает. Нам обоим это не помешает!
Он говорил громко, его язык заплетался. Я подошла к нему ближе, но дверь оставила открытой:
– Хорошо, давай выпьем!
Майкл налил мне виски.
– Садись, Мэгги! Устраивайся поудобнее! Выпьем за Кэри! За нашу расчудесную Кэри, которая кого угодно может свести с ума!
Я только сделала вид, что пью – виски я терпеть не могу. Майкл наклонился ко мне:
– Ну, как проходит отпуск? Все хорошо?
– Не так хорошо, как хотелось бы.
– Да, понимаю, что ты имеешь в виду. Незнакомую девчонку прибило к нашему берегу. Хозяйка дома ведет себя неадекватно. Потом эта история с пещерами. С хорошим отпуском все эта действительно не вяжется!
Его голова упала на грудь, и я уже подумала, что он заснул. Но он встрепенулся:
– Все было в порядке, пока не появилась она.
– Кто? – прошептала я.
– Эта девушка. Этот ребенок. Ундина. Она красивая, даже очень. Но Кэри ее терпеть не может. Это я точно знаю.
– Но Майкл, именно Кэри просила Ундину остаться. Она дала ей свою одежду и трогательно о ней заботится. Если она не хочет, чтобы девушка тут оставалась, то нужно сообщить в полицию, и все!
Майкл хрипло рассмеялся:
– Не так-то это и просто. С Кэри все непросто. Уж тебе ли это не знать, Мэгги!
Я встала:
– Я пойду, Майкл. Смертельно хочется спать.
Вдруг он вскочил, схватил меня за плечи и с силой толкнул назад в кресло:
– Нет, ты останешься тут, пока я не разрешу тебе уйти! Возможно, и ты виновата!
– Что ты имеешь в виду? В чем я виновата?
– Ты приехала в то же самое время. Может, не Ундина, а ты виновата в том, что Кэри сама не своя? – спросил он, подозрительно глядя на меня.
– Майкл, не говори ерунды! Кэри сама меня пригласила. Она написала, что я нужна ей.
Его взгляд вдруг прояснился:
– Она тебе это написала? Что ты ей нужна? С чего бы это вдруг?
Он поднял меня из кресла и встряхнул. Его пальцы опять больно впились мне в плечи.
– Майкл, мне больно! – вскричала я. Он отпустил меня. – Она не сказала мне этого, Майкл. Я думала, что она расскажет мне все в первый же день, но тут нашли Ундину, а затем… Затем Кэри как-то отдалилась от меня. Майкл, что здесь происходит?
Не глядя на меня, он жестом показал, чтобы я ушла.
Я быстро вышла и закрыла за собой дверь. В моей комнате все еще горел ночник. Его свет был теплым и уютным. Но меня била дрожь. О сне можно было забыть.
В смятении я подошла к мольберту и сняла с него покрывало. Я взглянула на портрет Ундины и поняла, что просто должна закончить работу. Что бы ни происходило со мной в Галл Хаусе, я должна остаться тут, пока картина не будет завершена. Еще пару дней.
Я внимательно вгляделась в лицо девушки и впервые заметила в нем что-то, что насторожило меня. Но я не могла сказать себе, что именно.
* * *
Я писала приблизительно час, когда Ундина вдруг воскликнула:
– Мэгги! К нам кто-то идет. По-моему, это миссис Бенсон.
Я оглянулась. Женщина в черном платье шла по берегу, направляясь к нам. Без сомнения, это была миссис Бенсон.
Ундина слезла со скалы и встала рядом со мной. Я поняла зачем. На этот раз у меня будет свидетель, который сможет подтвердить каждое слово миссис Бенсон.
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем экономка подошла достаточно близко и подняла голову.
Я испугалась. Ее глаза окружали глубокие тени, черты лица заострились. Она выглядела так, как будто не спала всю ночь. Ундина взяла меня за руку. Наконец, женщина заговорила. Ее горящий взгляд и страстные слова были обращены к Ундине, прижавшейся ко мне:
