Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
«Арабскую весну» теоретики «ресурсных войн» также хором объясняли войной за углеводородные ресурсы. В случае с нефтеносными Ливией и Сирией это подразумевалось само собой. Сложнее было пристегнуть к этому обобщению Тунис с Египтом, и еще сложнее — самую первую из так называемых твиттер-революций, случившуюся в Молдавии. Но если долбить в одну точку, что-нибудь получится, например: Египет был нужен, чтобы раскачать Ливию, Ливия — чтобы раскачать Сирию, а там — проект Арабского газопровода, в котором заинтересованы Иран и Ирак. А Молдавия с Киргизией — просто так, для эксперимента.
Под теорию ресурсной войны подверстывался и Афганистан: коль скоро через его территорию американцы собирались проложить газопровод TAPI, то вот, типа, и повод для исламских волнений. Но странные все-таки персонажи эти исламисты. Им создают источник газотранзитной прибыли, а они устраивают зачем-то 11 сентября, и никакого трансафганского газопровода как не было, так и нет.
Чеченские сепаратисты тоже в Буденновске, получается, действовали ровно поперек собственных интересов. А если в интересах трубы Баку-Супса, то что Европа получила с этого гуся? Едва из грузинской Супсы пошли танкеры через Черное море и вверх по Дунаю, как началась бомбежка Белграда с прицельной бомбардировкой мостов. Правда, в итоге была сооружена труба Баку-Джейхан — к великому разочарованию Украины, которая рассчитывала на диверсификацию энергоносителей через Одессу.
Приближают ли освоение углеводородов, равно как и прокладку трубопроводных трасс, все многочисленные суррогатные войны — хоть на Кавказе, хоть в Африке? Можно спросить иначе — какой интерес корпорациям, заинтересованным в прибыли, работать в беспокойном регионе, где риски не поддаются измерению? Может быть, лучше сразу податься в Арктику, где не водятся исламисты? Корпорация ВР так в итоге и сделала — вот только не успела выбраться из Алжира. В связи с чем иностранный секретарь Хейг признал: «Надо готовиться к худшему». После захвата заложников в доселе спокойном Алжире ему, наверное, тоже припомнилась каспийская головная боль.
Но перед нашими добытчиками, которые уже успели дважды потратиться на месторождение «Элефант» на шельфе Ливии, оптимистичные эксперты рисуют завлекательные перспективы: чего нам стоит порубить малийские тропические леса, где исламисты сквозь землю углядели сланцевый газ?
Прежде чем поддаваться на этот соблазн, хотелось бы задать всего лишь три вопроса теоретикам ресурсных войн. Первый: если главным стимулом для чеченских сепаратистов была действительно нефть, зачем Шамилю Басаеву было устраивать укрепленный гарнизон в горном поселке Ведено близ азербайджанской границы? Второй: если «арабская весна» 2011 года вертелась вокруг нефти, почему самые ожесточенные бои в Ливии шли за контейнерные порты? И наконец, третий: является ли углеводородный рынок самым прибыльным рынком в современной экономике — если, конечно, не закрывать глазки, строя из себя невинность, и рассматривать публичную экономику без отрыва от непубличной?
Горный поселок Ведено был совсем не приспособлен для строительства нефтеперерабатывающего завода (refinery). Но нельзя сказать, чтобы в этом месте ничего не перерабатывалось. «Федералы», как презрительно именовали наших военных топ-медиа-комментаторы и правозащитники, нашли там весьма продвинутый, можно сказать, инновационный комплекс по обогащению (refining) афганского героина.
В правительстве непризнанной, но неподконтрольной (и поэтому райски удобно для контрабанды) республики Ичкерия Шамиль Басаев занимал должность не министра нефти, а главы таможенной службы. В северном Мали должности еще не распределили, но также можно заметить — если читать западную прессу внимательно, — что предводитель группы, захватившей заложников в Ин-Аменасе, имел репутацию поставщика контрабандных сигарет, а вовсе не промоутера нефтяных интересов.
Если уважаемая газета «МК» хочет провести параллель между Северной Африкой и Российской Федерацией (1995 года) до конца — что ж, извольте.
«Шамиль Басаев! Шамиль Басаев!» — взывал, помнится, в телеэкране Виктор Черномырдин с мобильником в руках. Казалось, что он мучительно выбирает, как лучше обращаться к влиятельному в некоторых местах лицу — по имени или по фамилии. А что было потом, все помнят?
Потом был фактический раскол правящей партии «Наш дом Россия» с логотипом в виде крыши. Потом — слухи о тяжком нездоровье Бориса Ельцина, возникновение в Москве и Петербурге комитетов в поддержку Виктора Черномырдина на президентскую должность, поход Людмилы Борисовны Нарусовой в кабинет Ельцина с тем же месседжем, притворная агония Бориса Николаевича, и, наконец, губернаторские выборы в Санкт-Петербурге, где по всем раскладам должен был победить Собчак, но случается что-то странное. В автомашине влиятельного депутата на Дунайском проспекте, у дома номер семь, был задержан, к своему великому изумлению, прописанный в этом доме самый влиятельный и совершенно неуловимый теневой авторитет бывшего СССР по имени Аслан Рашидович Усоян. Следующая картинка: режиссер Шадхан ведет теледебаты, а действующий мэр не в состоянии связать двух слов. После чего проигрывает.
Сегодня о неуловимом Аслане Рашидовиче плачет не только братва, но и все мировое езидское сообщество. Покойный был фигурой транснационального масштаба. Как и шейх Омар Абдул Рахман, которого в обмен на освобождение заложников потребовал освободить из американской тюрьмы малийский Шамиль Басаев по кличке Мохтар Бенмохтар. Шейх Омар тоже очень долго был неуловимым: и когда учредил в Египте партию «Исламский джихад», и когда близкие к ней офицеры убили Анвара Садата, и когда готовилось покушение на его преемника Мубарака. И само собой, когда в Афганистане вооружались моджахеды против СССР. В ту пору президент Джимми Картер близко дружил с основателем банка BCCI пакистанцем Агахасаном Абеди. Потом у нас началась перестройка, с милосердием и покаянием, войска из Афганистана вышли, а мавр, сделавший свое дело, стал не нужен — и правдолюбец Джон Керри занялся расследованием злоупотреблений банка BCCI. От чего пострадал, впрочем, не Джимми Картер, а президент Панамы Мануэль Норьега, посягнувший на слишком большую долю на наркорынке.
В феврале 2011 года ФСКН РФ очень возмутилась заявлением, которое сделала на весь мир частная организация Global Commission on Drug Policy (GCDP): ее ноу-хау состоял в том, что хранение наркотиков не должно быть предметом уголовного преследования — как и употребление, если оно не нарушает права других граждан. Зато Джимми Картеру инициатива понравилась. В основанной им международной группе влиятельных миротворцев под названием Elders (Старейшины) состоит некий Лахдар Брахими — бывший заместитель главы МИД Алжира, а ныне куратор сирийского урегулирования в ООН. Ранее куратором был Кофи Аннан — отпрыск олигархического семейства из государства Гана, экс-генсек ООН и также член группы Elders. Любопытно, что GCDP и Elders пересекаются не только по спонсорам, но и частично по составу.
Углеводородный истэблишмент играл первую скрипку в мире ровно столько времени, пока углеводороды были самым прибыльным товаром. С 60-х годов ХХ века наступили другие времена, когда проекты их добычи и транспортировки на поверку оказываются пропагандистскими манипуляциями, создающими «горячие точки» — где спрос совсем другой.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
