А еще я устроилась подрабатывать в библиотеку, что помогло мне не только увеличить карманные расходы, но и встречаться с моим тайным возлюбленным — Уолтером Пеннингтоном Третьим, высоким, красивым и чрезвычайно практичным членом семьи высокопоставленных чиновников. У Уолта были густые каштановые волосы, квадратная нижняя челюсть и задумчивые глаза священника. Но влюбилась я в него потому, что в нем чувствовалась глубина, которую невозможно было обнаружить в ком-либо другом в Хиллэндере.
Уолт постоянно брал книжки, но не те, которыми обычно зачитываются мальчишки в его возрасте — не «Властелина колец», или Роберта Хайнлайна, или даже Эрнеста Хемингуэя. Нет, он предпочитал современных драматургов вроде Юджина О’Нила, Теннеси Уильямса и Эдварда Элби[15]. А Сэм Шепард[16] и вовсе был его героем.
— Говорят, он должен выиграть Пулитцера в этом году, — застенчиво сказала я однажды, когда Уолт взял «Город ангелов и другие пьесы». И Уолтер Пеннингтон Третий, ранее и не подозревавший о моем существовании, вдруг заговорил со мной.
Почти каждый день он подходил к моей конторке, и мы обсуждали пьесы вроде «Похороненного ребенка» и «Рта ковбоя».
— Он просто квинтэссенция американского мироощущения, — запальчиво тараторил Уолтер. — В его произведениях выражено нечто, обращенное к самым глубинам трагического менталитета американцев.
Вскоре он уже советовал мне почитать другие пьесы и новых драматургов. А когда возвращался, то с нескрываемым интересом выслушивал мое мнение. Я часто воображала, как мы с ним запрыгнем в поезд и отправимся в Нью-Йорк, чтобы посмотреть какую-нибудь авангардную постановку, а потом обсудить увиденное за чашечкой эспрессо в кофейне в Гринвич Виллидж. Славная фантазия, не правда ли? И порой я даже осмеливалась думать, что он и впрямь интересуется мной. С Уолтером Пеннингтоном Третьим была лишь одна проблема.
Он встречался с моей соседкой.
На сиськи этой очаровательной блондинки мне нечего было возразить, потому встречаться с Уолтом я не могла. Однако мне нравилось с ним дружить, и я всегда радовалась, когда он заходил ко мне в библиотеку. А иногда, если Алисы не было в комнате, он даже просматривал мою фонотеку, и мы, например, обсуждали, о чем может быть песня «Chinese Rock» «The Ramones»[17] или как же крут Марк Болан из группы «Т-Rex»[18]. Он всегда осведомлялся, какие альбомы я привезла из города в конце недели, а некоторые даже одалживал.
Мы постепенно сближались и посвящали друг друга в наши сокровенные мечты. Уолт рассказывал, что хотел бы стать драматургом, вместо того чтоб идти по проторенной политической дорожке, которую прочила ему овдовевшая мать (о смерти его отца знала вся страна).
— Мама ужасно огорчится, но меня совершенно не интересует политика, — жаловался он. — Даже не знаю, как ей сказать, что я не хочу поступать на политологию.
Но все это было слишком хорошо, чтобы быть еще и правдой. Нашу дружбу ожидал бесславный финал — и все благодаря Алисе.
Однажды Уолтер, как обычно, стоял у моей стойки и читал мне сцену из комедии, над которой он как раз работал. Мы оба засмеялись над остроумной строчкой, когда вдруг — бац! Кто-то швырнул увесистый том прямо мне под нос.
— Ты тут вообще-то должна работать, нет? Оформи мне эту книжку, — потребовал голос, принадлежавший Алисе. Она повернулась к Уолту: — А ты-то что тут делаешь? Я везде тебя ищу.
— Да я просто… — тут он запнулся, не зная, как продолжать.
— Ну, мне нужно закончить реферат о Шекспире, а то весь уикэнд пойдет насмарку, — рявкнула она. — И я была бы очень признательна тебе за помощь. Я не собираюсь жертвовать Весенними Играми ради этого зануды Шекспира.
Весенние Игры начинались с пятничного бала, после чего следовала пляжная вечеринка в субботу. Это было очень важное ежегодное событие, своего рода репетиция выпускного, и все приходили туда парами. Я разозлилась, представив себе эту несправедливость: Алиса, значит, будет кувыркаться в песке с Уолтом, а я тем временем буду просиживать штаны в общежитии. Чтобы отвлечься, я решила рассортировать возвращенные книжки.
— Джилл, наверное, уже закончила свой реферат, — сказала она, когда я отвернулась. — Так ведь, Джилл?
— Ну да, — ответила я. Мой реферат был готов еще неделю назад.
— И ей уже не нужно ни о чем волноваться, — сказала Алиса. — А с кем ты вообще-то идешь на Весенние Игры? — ехидно поинтересовалась она, хотя прекрасно знала, что меня никто не пригласил.
Мое молчание было как раз тем ответом, который ее удовлетворил.
— Ой, извини, — с издевательским сочувствием произнесла она. — Ну, может, в следующем году. — И тут она рассмеялась.
— Алиса, нехорошо так говорить, — робко взбунтовался Уолт, прежде чем она выволокла его наружу.
На следующий день Уолт в экстренном порядке вернул все заимствованные у меня альбомы и больше не подходил ко мне в библиотеке. Алиса не разговаривала со мной несколько недель кряду.
Поэтому мне следовало бы насторожиться, когда однажды вечером она обратилась ко мне:
— Ты ведь знаешь, что сегодня проводится общежитский ритуал?
Я ничего не знала ни о каких ритуалах.
— Нет, — невинно вымолвила я. Хоть я и училась на отлично, дурой я была изрядной. — А что это?
— Это такая традиция, для укрепления связей между учениками, — сказала она. — Девочки совершают этот глупый ритуал и присягают на верность женщине, чьим именем названо наше общежитие, чтоб ее призрак не мешал нам во время экзаменов. — Она также уточнила, что отвечает за проведение таинства Лиза, второкурсница, назначенная старостой в общежитии. — Я знаю только, что они постучат к нам сегодня вечером. И мы все бросим и пойдем с ними.
— Хорошо, — согласилась я, зная, что если не поучаствую, мне же будет хуже.
В десять часов, когда мы уже собирались ложиться спать, в дверь наконец постучали. Мы вместе с остальными девочками прошли по коридору в комнату отдыха, сумрак которой пронизывали лишь огоньки свечей. Лиза велела нам рассесться кругом на расстоянии вытянутой руки друг от друга.
Когда мы исполнили ее приказ, она начала:
— Вот что вы все должны сделать, чтобы доказать свою верность общежитию Аньес Вэнс в Хиллэндере.
Я с трудом сдержала зевок в надежде, что этот идиотский ритуал скоро закончится.
