Эдера и Лаэтана завертели головами.
– Ну и бес с ним! – Эдера хлопнула подругу по плечу. – Еще раз появится, таки открутим ему башку! Да, Лаэ?.. Эй! Ты чего такая квелая? Тоже забоялась синего грифа?
– Чего его бояться, – отмахнулась Лаэтана. – Он вдали от дома, заблудился и сам боится похлеще нашего. Я подумала, как здорово, что нам учиться еще целых два года!
– Это точно, как хорошо, что не мы выпускаемся в этом году! – прибавила Розали.
На девочек-выпускниц каждый год смотрели с состраданием и сокрытой радостью – «хорошо, что не мы, не мы…» В языческой древности так смотрели на тех, кого жребий предназначил в жертву богам. Прощание с Обителью Святой Устины во все годы было горьким и слезным. Девушки отогнали мрачную тень, что легла на их сердца одновременно с крылом загадочной птицы – то ли стервятника, то ли кого-то еще. Впереди целых два года… Как хорошо.
II
Прошло три дня после кошмарного сна, нападения принцев и знакомства с благородным заступником. Черный Человек с лицом Придворного Мага Кэрдана больше не являлся к Серене во сне, она не просыпала свои обязанности. Как ни в чем ни бывало, она вошла в спальню госпожи – прислуживать при утреннем туалете. Миледи была еще в постели. С Люсом Ашером. Он сразу увидел девушку и смутился так, что осмелился одарить принцессу гневным взглядом: как она позволяет служанке быть столь фамильярной? Серена не двигалась с места, как обмороженная. Принцесса хохотнула, а потом, видя, что служанка не уходит, рявкнула:
– Чего ты пялишься? Убирайся к бесу!
Медленно, словно ноги стали свинцовыми, Серена побрела к выходу. Она слышала, как принцесса успокаивала любовника:
– Отчего ты рассердился, любовь моя? Это же просто служанка!
Люс долго молчал, и Серена надеялась, что успеет выйти за дверь, закрыть ее и не услышать ответ.
– Вот именно, прекрасная госпожа. Служанка. Я не хочу, чтобы нашу любовь трепали слуги на кухне.
Сердце Серены разрывали тысячи шипов. Никогда – ни в шаге от взмыленного принца, ни под взглядом Придворного Мага – ей не было так плохо, как этим утром, когда она закрывала дверь принцессиной опочивальни. Позже Гретана все-таки впустила ее в опочивальню, совершить утренний туалет. Пока Серена накладывала ей макияж, принцесса восклицала:
– Ах, как он знает женское тело! Как тонко, умело играет на этом капризном инструменте! Никогда мне не доводилось иметь дела с мужчиной, который сам, без напоминания, начал бы… – тут принцесса описала такую вещь, что Серена не удержала мучительного вскрика. Принцесса истолковала ее эмоции по-своему: – Да ты же у нас девочка! Ай-яй-яй, тебе уже должно быть шестнадцать, и ты все еще девственница! Никто не зарится на тебя, бедную служаночку! Не расстраивайся! Мы попросим Люса найти тебе какого-нибудь бравого солдатика! Простолюдина, конечно, неблагородного. Чтобы мог жениться на тебе, если ты забеременеешь. Храброго и красивого солдатика-простолюдина, чтоб детки у вас пошли храбрые и красивые! Эй, что с тобой?
Серена без чувств повалилась на пол.
– Вот дела. Грохнулась в обморок. Эй, кто-нибудь! Абби! Слинна! Бес их подери, куда все подевались? Мне что, самой откачивать свою служанку?!
* * *
Преподобная Иотана не завидовала светским инквизиторам. Допросы-дознания были их ежедневной рутиной. Матери Иотане лишь иногда приходилось выступать в роли дознавателя – и каждый раз с крайним отвращением. Тем более, когда допрашивать приходилось любимую ученицу. Она охотно простила бы Эдеру, но недруги следили за каждым ее шагом. Иотане приходилось быть бдительной и беспощадной. Нарушительницу, будь она трижды любимицей, пришлось строго покарать. Потому что если Иотану сместят, Эдере придется куда хуже.
Девочка вошла, демонстративно прикрывая ладонью зевок. Иотана не рассердилась. Она снисходительно относилась к бахвальству любимой ученицы – мне ваш карцер нипочем, проспала всю ночь лучше, чем на пуховой перине!
– Ты поняла, за что тебя наказали, Эдера? Тебе хватило ночи размыслить над своим поступком?
– Увы, Матушка, я проспала всю ночь. Я не размышляю над своими поступками во сне.
Иотана наградила воспитанницу тяжелым взглядом. Не время и не место для дерзостей.
– Зачем ты брала деньги с Лианы?
– Я не брала денег, Матушка. Если Лиана так говорит, она врет.
Настоятельница нетерпеливо хлопнула ладонью по столу. У нее не было настроения играть в инквизитора и преступника. А та приготовилась к игре, будто перед ней была какая-нибудь сестра Габриэла, а не Иотана, знавшая девочку как облупленную.
– Эдера, ты знаешь правила монастыря. Если я не способна их поддерживать, меня сместят с поста настоятельницы. Ты этого хочешь?
Девочка замотала головой – искренне и отчаянно, не играя больше.
– Зачем тебе деньги? Ты не сирота, твое будущее после выхода из обители обеспечено. У тебя есть собственное поместье.
– Которого я не видела! – выкрикнула Эдера. – Я только слышу, что оно у меня есть. Уже который год я прошу отпустить меня туда. Но вы не отпускаете.
– Я не могу отпустить тебя одну. Твой опекун должен приехать за тобой или прислать сопровождение. Я уже неоднократно писала ему о твоем пожелании. Он не дал ответа. Я не могу принять решение за него.
– И этого опекуна я тоже в глаза не видела! Почему он не пускает меня в родное имение?! Может, он не хочет, чтобы я туда возвращалась?! Может, хочет присвоить его себе?
– Эдера, тех денег, что он платит за твое обучение, хватит на содержание трех таких поместий, как Кедари. Ты не должна так выражаться о своем благодетеле. Будь благодарна ему. Он оплачивает твое содержание здесь уже шестнадцать лет.
Девушка насупилась.
– Кто знает, что он потребует от меня взамен.
– Деньги, которые ты берешь с девочек за подготовку к экзаменам, не помогут тебе выплатить и сотой доли долга, если он потребует его с тебя.
– Зато они помогут фермеру Андри в деревне выплатить долг ростовщику из Ларгуса!
Настоятельница вздохнула. Она встала с кресла и подошла к сейфу, запечатанному несколькими заклятьями. Вынула из него четыре серебряных монеты и положила перед Эдерой.
– Возьми. Отдашь это Лиане и принесешь извинения. И больше не бери деньги с учениц.
– Матушка, я…
– Возьми и не перечь! Сделаешь как я сказала.
Эдера сгребла деньги в горсть и положила в карман фартука. Она знала, что Иотана впоследствии отберет деньги у Лианы, положит обратно в сейф и напишет ее родителям, что в следующий раз с них причитается на четыре серебряных кроны меньше.
