Симода. Русские могилы около храма Гёкусэндзи. Фото автора
2 декабря 1854 г. фрегат «Диана» пришел в порт Симода для продолжения переговоров между Россией и Японией. Они начались 10 декабря, а на другой день были прерваны сильнейшим землетрясением, которое сопровождалось цунами. В результате Симода оказалась почти полностью разрушенной, а «Диана» получила значительные повреждения. Путятин попросил разрешения у японцев перетянуть фрегат для ремонта в соседний порт Хеду. Его разгрузили, а экипаж высадили на берег. Буксировку начали уже в новом, 1855 г., но завершить ее так и удалось: 8 января шквальный ветер перевернул корабль, и тот затонул. Несмотря на это, Путятин продолжил переговоры. К огорчению обоих сторон, из-за многочисленных трений так и не удалось решить вопрос о линии границы между двух странами на острове Сахалин. Что касается Курильских островов, то достигли соглашения о том, что там граница будет проходить между островами Итуруп и Уруп. Для русских судов Япония открывала три порта: Хакодате, Симоду и Нагасаки. Все это закреплялось в «Трактате о торговле, заключенном между Россиею и Японией в Симоде 26 января 1855 г.». Это был первый документ об установлении дружественных отношений.
Русские в Хакодате
Существовало несколько причин того, почему, выбирая место для российского консульства в Японии, выбор пал на Хакодате, провинциальный городок, скорее напоминавший деревню. Прежде всего, сыграла роль близость его к Амуру и Сахалину, весьма важным для России районам. Также подразумевалось, что незамерзающий порт Хакодате мог бы стать отличной базой для российских кораблей. 21 декабря 1857 г. высочайшим приказом по гражданскому ведомству советника Иосифа Антоновича Гошкевича назначали российским императорским консулом в Японии с пребыванием в г. Хакодате.
Первому российскому консулу поручалось вести все дела в Японии от имени Российской империи: собирать о ней сведения, защищать интересы русских подданных, выполнять прочие обязанности, связанные с взаимоотношениями двух стран. Одним из важнейших поручений Гошкевича было начало работы по территориальному разграничению Японии и России. При этом подчеркивалось, что Россия намерена строго соблюдать принцип невмешательства во внутренние дела страны.
К этому времени Гошкевич уже выпустил свой «Японо-русский словарь». В предисловии он писал: «Составление предлагаемого ныне словаря начато мною в то время, когда я ничего не знал обо всех последних трудах европейских ориенталистов. Имев случай побывать в Японии, я решился воспользоваться им для ознакомления с этим доселе столь малоизвестным языком. Однако же первые успехи шли весьма медленно: японские переводчики в Нагасаки показали явное нерасположение сообщать сведения». Только встреча с японцем в Хакодате, потом кораблекрушение «Дианы» и близкое знакомство с местными жителями помогли Гошкевичу познакомиться с японским языком поближе. Очень полезными оказались и пять словарей, подаренных ему японцами. Один из них востоковед взял за основу для своего труда.
Консульская группа, состоявшая из 15 человек, прибыла на Амур в июле 1858 г. Помимо Гошкевича в нее входили секретарь консульства коллежский секретарь В. Д. Овандер, врач надворный советник М. П. Альбрехт, иеромонах Филарет, помощник консула по морской части П. Н. Назимов и другие. Гошкевич отправился в далекий путь с женой и сыном. Елизавета Стефановна Гошкевич, очень образованная женщина, с энтузиазмом согласилась поехать с мужем в Японию, где надеялась собрать сведения об этой загадочной стране.
Весьма удачной кандидатурой для консульской службы был лейтенант П. Н. Назимов. Он родился 27 июня 1829 г. в семье морского офицера и уже семилетним был записан в морскую роту Александровского кадетского корпуса. 30 января 1840 г. юношу перевели в Морской кадетский корпус. Через пять лет он стал гардемарином, а в 1847 г. надел погоны мичмана. Впервые на Дальний Восток офицер попал на транспорте «Двина», совершив кругосветное плавание из Кронштадта в Петропавловск-Камчатский. Вернувшись через Сибирь на Балтику, он служил вахтенным офицером на корабле «Лефорт», участвовал на нем в Крымской войне, обороняя Кронштадт, затем плавал в Балтийском и Средиземном морях.
17 февраля 1858 г. Назимова назначили офицером в Хакодатское консульство, а через десять дней инспекторский департамент Морского министерства вручил ему инструкцию: «Состоящему при Российском консульстве в Хакодате лейтенанту Назимову. По случаю назначения Вас состоять при нашем консульстве в Хакодате предписывается Вам по воле Государя Великого Князя Генерал-адмирала: 1. Находиться в совершенной подчиненности нашего консула и исполнять его предписания. 2. Стараться изучить японский язык и, с одной стороны, сообщать японцам полезные сведения в астрономии, мореходстве и по искусству кораблестроения и корабельной механики, а с другой — собирать и доставлять нашему Морскому министерству сведения о Японии, которые могут быть в особенности полезны Морскому ведомству, также собирать и сообщать нашим торговым судам, которые будут приходить в Японию, сведения полезные для них собственно в морском отношении. 3. Представлять ежегодно в Морское министерство отчет о Ваших занятиях».
Важная роль отводилась старшему врачу консульства Михаилу Петровичу Альбрехту, 36-летнему уроженцу Эстляндии. После окончания в 1848 г. медицинского факультета Дерптского университета он успел немало поплавать в должности корабельного врача на российских кораблях. Как часто случалось в те годы среди военных моряков, он был талантливым ботаником и коллектором. Впрочем, отличным коллектором был и сам Гошкевич. Альбрехт взял с собой в Японию и жену, которая также любила вести дневниковые наблюдения.
Ничем особенным не проявил себя секретарь консульства В. Д. Овандер, но он и не задержался в Хакодате надолго. А вот письмоводитель Российского императорского консульства титулярный советник Иван Васильевич Махов оставил большой след, и нам еще предстоит в этом убедиться. По приезде в Хакодате он по совету друзей и родных из Петербурга завел дневник, благодаря которому мы много знаем о жизни консульства и его окружения. «Что-то толку вижу мало в моем дневнике, — писал он. — Иное число занимает страницу, половину и четверть, много интересного, много изобличительного, смешного и даже драматического, словом, всячины всякой много, а говорить по дневнику гласно, печатно приходится только или о здешней погоде, которая мучит нас, или о японцах, этом жалком народе в зимнюю стужу». К сожалению, о Махове мало что известно, но его записи наблюдений за японской жизнью, к которым он поначалу так скептически относился, весьма красноречивы.
