Для жителей Междуречья цари были наместниками богов, в отличие от египтян, для которых царь был земным воплощением бога. И в Египте, и в Междуречье образование находилось в руках жрецов, однако главной их функцией было правильное исполнение сложных религиозных ритуалов, которые были призваны расположить к людям то или иное божество. Весной религиозные церемонии, как правило, сопровождались вспашкой полей, осенью же бывали приурочены к сбору урожая. По всей видимости, извечный цикл — зимнее умирание и последующее весеннее пробуждение и обновление растительного мира, — как никакое другое явление природы, производил глубочайшее впечатление на народы Передней Азии и Египта. Это, впрочем, неудивительно, ведь земледелие являлось в ту эпоху залогом процветания стран и народов.
Во время новогоднего праздника разыгрывалось ритуальное действо, посвященное смерти и воскресению Мардука. Во время совершения ритуала зачитывались отрывки из рассказа о сотворении мира. Вавилонская версия, которая имела шумерское происхождение, делает Мардука создателем мирового порядка. Ассирийцы отводили эту роль Ашуру. Довольно любопытна близость этих мифов к еврейской версии сотворения мира, которая, как известно, появилась позже. Оба повествования начинаются с описания хаоса водной стихии, за чем следует разделение мира на небо и землю, а завершает акт творения появление человека как вершины всего мироздания. Кроме того, в обеих версиях фигурирует число семь. Еврейская терминология наводит на мысль о ее вавилонском происхождении. Например, термин «техом», встречающийся в Бытии (1: 2, 7: 11), где он переводится как «бездна» и обозначает хаос, — это не что иное, как вавилонское слово «тиамат». В Притчах (3: 2) это слово встречается во множественном числе. Тем не менее библейская версия своими простотой и благородством затмевает все другие, ранние космогонии.
Более пространным и интересным, однако, является описание сотворения мира, которое содержится в эпической поэме о Гильгамеше. В поисках бессмертия герой этого эпоса пускается в скитания, где на его долю выпадают самые разные приключения. Опасные странствия приводят его на западе в кедровый лес, над которым властвует страшное божество. Гильгамеш убивает его и оказывается лицом к лицу перед огромным быком, ниспосланным на него богиней, чьи любовные притязания он до этого отверг. С помощью своего помощника и друга Энкиду Гильгамеш убивает быка, однако по пути домой его товарищ умирает. В результате Гильгамеш отправляется в новые странствия — на сей раз на поиски бессмертия. На далеком острове он, наконец, встречает человека, которому вместе с женой удалось избежать опустошительного потопа, который боги наслали на людской род с целью его уничтожить. Получив предостережение, месопотамский Ной строит огромный корабль и спасается на нем вместе с женой и животными, которых взял «каждой твари по паре». В качестве вознаграждения за спасение жизни на земле он получает от богов дар бессмертия.
Перед нами древний миф, который лег затем в основу библейского предания о потопе. Любые сомнения в этом легко снимаются, если сравнить многочисленные совпадения: и размеры судна, и полет голубя, и его приземление на вершине горы. Еврейская версия, однако, более логичная и не такая запутанная. Она привносит этический компонент и понятие о едином боге, которые начисто отсутствуют в месопотамском оригинале. В месопотамской версии потоп был наслан на людей просто по прихоти капризных богов.
Поэма о Гильгамеше позднее была переведена на хеттский язык и в целом послужила основой для более поздних эпических произведений, в том числе поэм Гомера. Ее отголоски мы находим в описании подвигов Геракла и исламского Искандера (то есть Александра Македонского) Зуль-Карнайна, то есть Двурогого (Кор., 18: 84-98).
Параллели между вавилонской и еврейской литературными традициями простираются дальше, в область права. Законы Хаммурапи, составленные за пять столетий до заповедей Моисеевых, были якобы даны царю свыше, точно так же, как и Моисею его заповеди. В обоих мы находим древний принцип «око за око, зуб за зуб». Однако месопотамский кодекс отражает куда более высокую ступень развития человеческого общества, чем палестинский, причем как с политической, так и с социальной, и с экономической точки зрения. Хаммурапи освобождает раба после трех лет, Моисей — после семи. И тот и другой считают супружескую измену достойной смертной казни. Однако во Второзаконии, которое не идет ни в какое сравнение с древним кодексом, Моисей делает упор на этический аспект. Однако сделать добавления к Десяти заповедям сумел только Христос.
Верования египтян — это более чем одна религия. По мере развития она вобрала в себя следы древних первобытных культов, с одной стороны, и самые развитые воззрения — с другой. Боги египтян изображались в трех формах: животной, человеческой и в виде сочетания первых двух. Из божеств в животном обличье самым почитаемым был священный бык Апис, он же воплощение верховного бога Птаха. Его культ просуществовал очень долго. Тексты пирамид и Книга мертвых содержат упоминания о почти полутора тысячах самых разных божеств.
Одним из ранних божеств, позднее достигшим статуса общепризнанного бога, был Ра, чье имя также носило Солнце. Его главное святилище находилось в древней столице, Гелиополе, а символом служил устремленный в небо обелиск. Жрецы Ра имели такое огромное влияние на государственные дела, что на какое-то время культ Ра стал обязательным государственным культом. С переносом столицы в Фивы возвысился покровитель города, Амон, первоначально являвшийся богом плодородия, став наиболее почитаемым. В конечном итоге два божества слились в одном, и египетский пантеон возглавил бог по имени Амон-Ра. Так называемая ересь Эхнатона, о которой речь шла ранее, была не чем иным, как попыткой насадить культ Атона, другого древнего солярного божества. Она также свидетельствует о том, насколько глубоко укоренилось в духовной жизни египтян почитание солнца.
Гимн, приписываемый Эхнатону, содержит разительные параллели со 104-м псалмом, который, по всей видимости, написан на его основе.
Твое появление прекрасно на небесном горизонте, О живой Атон, источник всей жизни! Когда ты встаешь на восточном небосклоне, Ты наполняешь землю своей красотой, Ты могуч и щедр, ты сияешь высоко над всем миром, Твои лучи простираются над всеми сотворенными тобой землями, ... Тьма подобна савану, земля притихла, Ибо тот, кто их сотворил, отдыхает за горизонтом.
В Египте, как и в Месопотамии, семейства небожителей были весьма похожи на семьи простых смертных. Самой популярной триадой являлись Осирис, Исида и Хор. Культ Осириса, который поначалу был божеством земледелия и плодородия, по всей видимости, имел ливанское или сирийское происхождение, однако довольно рано был заимствован египтянами. Триада, которую он возглавлял, включала также его сестру и супругу Исиду и их сына Хора. Однако семейное счастье было недолговечным, ибо на жизнь главы семьи покусился злобный Сет. Он убил Осириса, разрезал его тело на куски, которые затем бросил в Нил. Овдовевшая жена и ее сын отправились на поиски останков Осириса. В конце концов они их обнаружили и вернули к жизни. Перед нами не что иное, как египетская версия финикийского мифа о Таммузе и Иштар. В обоих случаях мы имеем дело с умершим и воскресшим богом, чья смерть и последующее воскрешение символизируют собой природный цикл смены времен года в стране, чьи жители находились в сильной зависимости от продуктов земледелия. Со временем Осирис стал олицетворять бессмертие, превратившись в бога подземного мира и судию мертвых. Исида стала олицетворением верной супруги, а Хор — хорошего сына. В Египте, где обильный урожай зависел от разливов Нила, а пустынная земля защищала от иноземных захватчиков, небесная семейная идиллия отражала спокойную и размеренную земную жизнь. В отличие от Египта в Месопотамии, где разливы Тигра и Евфрата приносили с собой опустошение и бедствия, а страна подвергалась регулярным набегам иноземцев, жизнь была куда более скудной и опасной.
