Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Большинство византийцев осталось в новой империи и процветало: племянники Константина сделали карьеру, один из них стал наместником султана в Румелии, как османы называли свои владения на южных Балканах. Византийские аристократы, обратившиеся в ислам, строили мечети – Хас-Мурад-Паша в Ак-Сарае на западной стороне города, возле городской стены, и Рум-Мехмет-Паша в Ускюдаре, в старом Скутари, на азиатской стороне Босфора. Оба сооружения узнаваемо византийские по конструкции, они выстроены из тонких, плоских кирпичей, искусно уложенных так, чтобы противостоять землетрясениям. В начале XVI века Кантакузен (хотя сам он именовал себя Спандагнино), происходивший из византийского аристократического рода, написал книгу, описывающую близкие и даже кровные взаимоотношения, все еще существовавшие между венецианцами и видными турками.
Константиние, как османы называли свою новую столицу (более позднее «Истанбул» было турецким искажением), нуждался в перестройке, и Мехмет Завоеватель, полностью сознавая, что он является преемником Рима, занялся этим сам. Современный Великий Базар тогда был расположен в старом центре, вместе с соответствующими hans – хорошо оборудованными с гигиенической точки зрения местами, где купцы могли держать своих вьючных животных и безопасно хранить товары. Население Константинополя быстро росло, и к 1580 году в городе проживало 750 000 человек. Он стал гораздо крупнее любого другого европейского города, картины и гравюры западноевропейских мастеров с видами тогдашнего Константинополя и его окрестностей ныне выказывают искреннее восхищение.
Вызывая ворчание некоторых мусульман, Мехмет позволил вернуться в город грекам. Он поселил здесь также евреев и армян – ни один из этих народов не приветствовался в Византии[14]. В генуэзском квартале Галаты, над Золотым Рогом, иностранцы («франки» – отсюда пошло турецкое название сифилиса, frengi) также были допущены жить тут без ограничений. По мере того, как с возвращением стабильности росла торговля, важное значение обрели венецианцы. Гильдии ремесленников, сами находящиеся под жестким контролем властей, следили за ценами и держали очень высокие стандарты качества.
Мехмет проигнорировал дворцы византийских императоров и возвел собственные дворцовые комплексы. У главного церемониального въезда в город, возле Золотых Ворот, он построил громадный замок – Семь Башен; в то же время быстро продвигалась работа по возведению нового дворца на месте, где теперь находится Стамбульский университет. Но этот дворец был построен в слишком византийском стиле, и Мехмет вскоре разочаровался в нем. Он также построил на месте снесенной церкви, где хоронили первых византийских императоров, собственную мечеть (Фарих) со всеми обычными добавлениями к такого рода сооружениям в виде больниц и школ.
Затем началась работа по возведению дворца, который должен был стать мозговым центром всей империи и известен сейчас как дворец Топкапи, что означает «Пушечные Ворота» – из-за его расположения у старой стены. Это, наверное, самое прекрасное расположение из всех дворцов мира – на маленьком полуострове в устье бухты Золотой Рог, у места встречи Босфора и Мраморного моря. Дворец был построен так, чтобы предоставлять максимальные удобства для его обитателей, с огромными садами, тянущимися вниз, к кромке воды.
Тут, за толстыми и высокими стенами, Мехмет II создал из себя тайну, укрывшись от взглядов публики янычарской гвардией, полностью чужеродной для местного населения, с ее новой необычной униформой и странной грохочущей музыкой. Его предшественники обычно были более доступными. Теперь же огромный императорский двор стал государством в государстве, со временем его численность достигла 30 000 человек. К примеру, шестьдесят человек только пекли кексы, а несколько дюжин других предназначались для личного обслуживания султана, как хранители белья или держатели стремени (rikabdar). Существовали отдельные службы для испробования пищи, подаваемой главному дегустатору (casnigirbasi), имелись специальные пажи, которые стояли рядом с султаном, когда он спал ночью – отчасти из-за опасности убийства.
Все чиновники целиком зависели от султана, так как не могли жить вне дворца: они были христианскими мальчиками, забранными из домов в рамках системы девширме. Их обращали в ислам и отправляли на воспитание в турецкие семьи, а затем переводили в жесткие условия придворной пажеской школы. Лучших отбирали на придворную службу, и они могли подняться до самых вершин османского общества в качестве великих визирей или наместников провинций. Позднее эту систему стало принято осуждать, но она лишь в ничтожной степени влияла на состав балканского населения и в любом случае была менее жестокой, чем, к примеру, у английского короля Генриха VI, который создал Итон в качестве закрытой школы, воспитывающей образованных юношей для королевской службы. В действительности бывало, что мусульманские семьи платили своим христианским соседям, чтобы выдать своего сына за христианского мальчика.
По сравнению с последующими турецкими правителями Мехмет II был очень скромным человеком, но власть над мировой империей изменила и его. По странному совпадению, даже умереть в 1481 году он умудрился точно на том же месте, что и Константин – теперь оно называется Гебзе и расположено примерно в тридцати милях восточнее Стамбула на Азиатской стороне Мраморного моря. По легенде, когда-то там же покончил самоубийством и Ганнибал. Теперь это промышленный район, и вид его вызывает печаль у проезжающих мимо.
Когда Мехмет умер, римский папа устроил трехдневную церемонию благодарственных молебнов, с звоном колоколов и шествием процессии кардиналов. То были нелегкие времена для христианства, так как победы султана стали только началом: в течение жизни двух поколений империя утвердилась повсюду, достигнув Атлантического побережья Марокко, ворот Вены, сердца Персии и даже далекой Индонезии.
Но Мехмет II не мог предвидеть этого. В конце XV века и он, и его сын все еще стояли перед грозными проблемами. На севере находилась Венгрия, вполне способная вторгнуться на южные Балканы, а на западе была могущественная, эффективно управляемая Венеция. Она все еще владела большей частью Греции и островами в Эгейском море, с которых венецианские галеры угрожали турецкому судоходству. На восточном побережье Адриатики, в Далмации, находилась цепь портовых городов, построенных на венецианских границах. В горах Албании шла долгая война между турками и местным героем Скандербегом. Эти войны, хотя и религиозные как по смыслу, так и по толкованию, на деле велись за природные ресурсы и торговлю.
На границе Боснии с Сербией находились серебряные рудники – имя Сребреницы, города, который стал свидетелем бойни в югославских войнах 1990-х годов, происходит от славянского слова «серебро». Мехмет же отчаянно нуждался в драгоценном металле для поддержки денежного обращения, которое иначе скатилось бы к медному лому: победы оплачивали себя.
Войны с Венецией распространились на Черное море, потому что это была широкая дорога для торговли мехами и, коли уж на то пошло, рабами с севера: теперешнее турецкое слово «проститутка», orospu – это средневековое персидское слово, и центральная часть его означает «Рус». Генуэзские базы в самом Крыму и вокруг него были ценной добычей; таким же был и глубоководный порт Требизонд (современный Трабзон) на южном берегу Черного моря – все еще «империя» в руках византийской династии Комнинов.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
