Как правило, формирование поручалось какому-нибудь местному авторитету, нередко ветерану Мексиканской войны или выпускнику Вест-Пойнта. Рекруты собирались вместе в назначенный день и час, принося с собой все оружие, которое они только могли достать, — от охотничьих ружей и дуэльных пистолетов до ножей Боуи и сабель времен Войны за независимость.
Затем по старой демократической традиции, бытовавшей испокон века в американской милиции, избирались офицеры, причем выбор добровольцев не обязательно падал на самых богатых и знатных земляков. Немало было состоятельных плантаторов, пожертвовавших значительные суммы на организацию рот, а затем скромно уступивших командные посты своим менее зажиточным, но более опытным и образованным товарищам.
Следующим немаловажным шагом был выбор названия роты, и тогда склонность американцев к показному блеску и громким словам давала о себе знать в полной мере. Не было на Юге такого графства, которое не могло бы похвастаться своими «Истребителями варваров янки», «Южными мстителями», «Героями Дикси» или «Убийцами Линкольна». Встречались, правда, и более оригинальные названия: «Бульдоги [41] Южной Флориды», «Желтые куртки из Клейтона», «Молотильщики из Таллапузы» и «Головорезы из Чикасоу».
Покончив с этими необходимыми формальностями, новобранцы приступали к элементарному военному обучению. В основном оно сводилось к нескольким часам строевой подготовки или езды на лошадях с бряцанием оружием и обязательными угрозами в адрес «нахальных янки». Затем вся рота, включая офицеров и рядовых, заворачивала в ближайший салун, где за стаканом виски «южные герои» окончательно «разбивали» северян, захватывали Вашингтон и сажали мистера Линкольна в железную клетку. Разумеется, толку от этих «военных упражнений» было немного, но, организовав свои роты, южане все равно сделали важный шаг, заложив основы будущей армии. Когда прозвучал призыв Джефферсона Девиса, губернаторам оставалось лишь свести эти роты в [42] полки и отдать их в распоряжение президента, что они и сделали. Роты, рапортовавшие о своей готовности служить Конфедерации, немедленно направлялись в учебные лагеря. Напоследок рекруты проходили по улицам родного городка торжественным маршем, сопровождаемые ликующим и плачущим от гордости женским населением. Они следовали к месту своего назначения как на праздник, не подозревая, что на том их привольное житье и заканчивалось.
В учебных лагерях за них уже брались всерьез и основательно. После того, как роты сводились в полки и их командиры избирали полковое начальство, т. е. штаб-офицеров и командира полка, начиналась муштра и насаждение армейской дисциплины. Конечно, эта дисциплина не шла ни в какое сравнение с жесткими уставными правилами, общепринятыми в то время в армиях Европы, но для американцев, привыкших к значительной степени личной свободы и воспитанных в духе индивидуализма, и ее было более чем достаточно. Аристократы-плантаторы, которые даже в армии не могли обходиться без своих черных слуг, стали вскоре жаловаться, что их негры более свободны и переносят меньше тягот, чем они.
«Участь солдата хуже участи любого негра с реки Чатахучи, — жаловался в своем письме один волонтер из Алабамы. — У него вообще нет никаких прав. Над ним стоит надсмотрщик худший, чем над любым черномазым. Никто не обращается с ним уважительно. Офицер может его оскорбить, а у него нет права даже открыть в ответ свой рот, и он никогда не смеет этого делать».
Офицеры-инструкторы вызывали у новобранцев дружную ненависть. Одни желали им поскорее подохнуть, другие, напротив, надеялись, что те вскоре получат повышение и избавят их от своего назойливого присутствия. Когда же в одном из полков офицера-инструктора назначили командиром, новобранцы едва не взбунтовались, и командира пришлось срочно менять.
Но деваться добровольцам было уже некуда. Они сами поступили на службу и по-прежнему горели желанием сражаться, так что волей-неволей с армейской дисциплиной пришлось мириться. Более того, пройдя основы военной подготовки [43], многие первые волонтеры помогали затем в наборе и обучении новых добровольцев.
Число последних, кстати, неуклонно росло, и правительство Конфедерации вскоре было вынужденно заявить, что их даже слишком много. Не имевший своей промышленности, Юг быстро израсходовал скудные запасы оружия и амуниции и одевать и вооружать новых патриотов, собравшихся под знаменем Дикси, было просто не во что и нечем. «Из Миссисипи я могу получить 20 тысяч человек, которые с нетерпением ждут известия, что их можно вооружить, — писал в эти дни Джефферсон Девис. — В Джорджии сделаны многочисленные официальные заявления о готовности идти на службу на любой срок и в любое место, но на эти и на другие предложения я все еще вынужден отвечать: «Оружия для вас нет». В результате, по подсчетам военного секретаря Уокера, президент Девис отказался от услуг примерно 200 тысяч добровольцев.
Однако для начала и тех волонтеров, что уже стояли под ружьем, было вполне достаточно. К первому сражению при Бул-Ране, произошедшему в июле 1861 года, в вооруженных силах Конфедерации насчитывалось 100 тысяч человек. Для Америки это количество было почти непомерным. Никогда еще столь значительные армии не собирались на ее необъятных просторах, и вооружить, одеть и организовать эту массу людей было далеко не простым делом. К началу решительных боевых действий довести работу до конца так и не удалось, и в свой первый крупный бой армия повстанцев пошла, не имея дивизионной организации (составлявшие ее полки были наспех сведены в бригады), вооруженная кто чем, в том числе и кремневыми ружьями времен англо-американской войны, отчасти в темно-синих мундирах, взятых в арсеналах федеральной армии.
Организация армии Союза также столкнулась с определенными трудностями, которые были во многом сродни трудностям, переживаемым на Юге. Военная истерия охватила население Севера несколько позже, уже после падения офорта Самтер. Энтузиазм там тоже был велик, а вера в свои возможности просто безгранична. Большинство мужчин в северных штатах всерьез полагали, что им понадобится всего несколько [44] месяцев, чтобы разбить «проклятых мятежников». Эти настроения были так сильны, что даже Линкольн, большой реалист в политике, не мог им не поддаться. 15 апреля он обратился к губернаторам верных Союзу штатов с призывом предоставить в его распоряжение 75 тысяч добровольцев сроком на три месяца.
Так было положено начало созданию печально известной 90-дневной милиции — самой неорганизованной и небоеспособной из всех вооруженных формирований гражданской войны. И хотя 3 мая Линкольн заявил об увеличении армии путем набора 40 полков общей численностью 42 тысячи человек сроком на три года, сделанного было уже не исправить. Много добровольцев успело поступить на службу в краткосрочные полки, и уже в июле 1861 года эти «трехмесячные» вояки поставили Союз на край гибели.
Организация армии Севера происходила примерно так же, как и армии Юга, но в целом носила более сумбурный и хаотичный характер. Здесь основу добровольческих полков так же должны были составлять милиционные части, но фактически большинство из них были созданы заново, на пустом месте. Однако если в южных штатах этим занимались местные знаменитости, хорошо известные и уважаемые в своем округе или графстве, то на Севере практически любой пройдоха, у которого водились деньги, мог сформировать роту или даже полк. В отличие от своих южных коллег никто из них и не думал отказываться от офицерских эполет независимо от наличия или отсутствия опыта и знаний.
