Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Император Алексей I в прошлом был военачальником, имел спартанские привычки и серьезно относился к вере – старшая дочь императора писала, что он часто допоздна не ложился спать, глубоко погрузившись вместе с супругой в изучение Священного Писания{48}. Алексей I выслушал послов папы и приказал созвать собор для обсуждения высказанных ими претензий, включая жалобы о закрытии в столице церквей латинского обряда, что мешало выходцам с Запада, проживавшим в городе, участвовать в литургии. Император также лично председательствовал на встрече, на которой присутствовали константинопольский и антиохийский патриархи, два архиепископа и восемнадцать епископов, и попросил рассмотреть документы, относящиеся к решению об удалении имени папы с диптихов. Когда Алексею I сообщили о том, что таких документов не существует и, более того, что для отсутствия имени папы на диптихах нет канонического основания, он приказал внести его в соответствии с обычаем{49}.
Но на этом Алексей I не остановился. Через послов он передал папе приглашение прибыть в Константинополь, чтобы положить конец спорам, которые нанесли церкви в прошлом такой ущерб. В послании, заверенном золотой императорской печатью, он предложил созвать особый собор, в состав которого вошли бы греческие и латинские священнослужители, для обсуждения основных противоречий между Востоком и Западом. Со своей стороны император обещал придерживаться достигнутых договоренностей, чтобы достигнуть единого определения церкви Господней{50}.
Патриарх Константинопольский Николай III Грамматик в октябре 1089 года написал отдельное послание папе, выразив свое восхищение тем, что Урбан II стремится положить конец разногласиям в церкви. «Папа ошибается», – учтиво отмечал Николай III, полагая, что патриарх лично испытывает неприязнь к латинянам. Он также ошибается, если думает, что столичные церкви, следующие западным обрядам, были закрыты; на самом деле живущие в Константинополе выходцы с Запада могут участвовать в литургии по латинскому обряду. «Мы желаем от всего сердца более всего на свете единства церкви», – писал патриарх{51}.
Эти меры создали почву для возобновления диалога с Римом и заложили основу для перестройки Византийской империи в преддверии Первого крестового похода. Высокопоставленному византийскому священнослужителю Феофилакту Гефаисту было поручено подготовить документ, который осторожно преуменьшал важность различий между греческими и латинскими обрядами, чтобы успокоить опасения византийских священнослужителей. Эти различия в большинстве своем – пустяковые, писал Феофилакт. Латинские священники соблюдали пост по субботам, а не по воскресеньям; они же неправильно постились во время Великого поста; в отличие от православных священников, они не носили кольца на пальцах; они стригли волосы и брили бороды; они не одевались в черное на время литургии и носили яркие шелковые облачения; они неверно преклоняли колени; наконец, в отличие от греческих монахов, которые были строгими вегетарианцами, они с большим удовольствием ели свиное сало и разные виды мяса. Все эти проблемы, как утверждал священнослужитель, можно было бы легко решить, то же самое относится к вопросу использования квашеного хлеба в евхаристии{52}. Он признавал, что добавление филиокве к Символу веры было намного более серьезным противоречием и те, кто признает истинность этого положения, сгорят в адском пламени{53}. Тем не менее он по-прежнему надеется на то, что филиокве будет удалено{54}.
Целью этого осторожного изменения позиции было ликвидировать раскол между Константинополем и Римом, причем не только в вопросах религии, и заложить основу для политического и даже военного союза. Этот момент является важной вехой в предыстории Первого крестового похода. Сыграли переговоры свою роль и в прозвучавшем через несколько лет обращении папы к европейскому рыцарству о походе на защиту Византии.
Урбан II быстро отреагировал на позитивные сигналы из Константинополя. Он отправился на юг, чтобы встретиться с одним из своих немногочисленных сторонников, графом Рожером Сицилийским, и попросить его поддержки и одобрения политики улучшения отношений с Византией. Граф Рожер уже давно был встревожен агрессивными действиями Генриха IV в Италии. В середине 1080-х годов некоторые сторонники германского императора призвали его идти походом на Константинополь и затем на Иерусалим, где его будут ожидать пышные церемонии коронации, по пути он должен также утвердить свою власть над норманнами, подчинив себе Апулию и Калабрию. Последняя принадлежала графу Рожеру{55}. Узнав о предложении Алексея I провести собор, призванный уладить отношения, Рожер дал недвусмысленный ответ: папа должен на нем присутствовать и избавить церковь от Великого раскола{56}.
Именно такие слова и хотел услышать Урбан II: они давали ему возможность взять на себя роль человека, восстановившего единство церкви. В контексте борьбы Урбана II с Климентом III этот прорыв был просто бесценен – и Климент III это знал. Он получил информацию о контактах своего соперника с Константинополем от Василия Калабрийского, сурового византийского священнослужителя, недовольного тем, что Урбан II не позволил ему занять пост епископа в Южной Италии. Василий присутствовал на заседании собора в Мельфи осенью 1089 года, на котором ему разъяснили, что он получит пост в Реджио, если признает власть папы. Придя в ужас от того, что двое его коллег пошли на это, Василий взорвался от гнева{57}. В его глазах Урбан II был недостоин занимать папский престол, так же как и его «трижды проклятый» предшественник Григорий VII. Василий отправил патриарху константинопольскому послание, в котором назвал папу трусливым волком, который сбежал, столкнувшись с самыми главными вопросами о христианской доктрине. Он – еретик, который также пристрастился к продаже церковных чинов тому, кто больше заплатит{58}.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
