Велика ли была та роль, которую играли жандармы, и Мясоедов в частности, в российской военной разведке? А.А. Самойло, руководивший разведывательным бюро в Киевской губернии, впоследствии переведенный в разведывательный отдел Генерального штаба, в целом пренебрежительно отзывался о работе пограничных жандармских офицеров. Сообщаемые ими сведения, утверждал Самойло, зачастую были отрывочны, невнятны и, как следствие, бесполезны49. Однако негативная оценка, данная Самойло, опровергается мнением одного из его предшественников в киевской разведке, писавшего, что жандармские офицеры, «живущие постоянно на границе, знакомы вполне с приграничным населением, владеют своей собственной негласной агентурой» и способны принести «громадную пользу негласной разведке»50. В самом деле, полный провал усилий российских военных по созданию серьезной агентурной сети на территории Германии неизбежно повышал ценность сведений, которые могли сообщить жандармские информаторы. Даже в апреле 1907 года по платежной ведомости Виленского военного округа проходил всего один агент, проживавший в Германии. Варшавский военный округ не мог похвастаться и этим51.
Что касается разведывательной деятельности самого Мясоедова, тут мы располагаем свидетельством германского подданного Вальтера Николаи, профессионального разведчика, сделавшего блестящую карьеру — во время Первой мировой войны он возглавлял разведку Германской империи. По словам Николаи, Мясоедов в Вержболово «был одним из самых успешных» оперативников в истории России. Одной из причин этого, с грустью замечает Николаи, было то почтение, которым пользовался Мясоедов благодаря своему участию в императорских охотах Вильгельма П. Личная близость Мясоедова к германскому императору не позволяла прусской полиции не только вмешиваться в его дела, но даже установить наблюдение за ним, хотя имелись более чем достаточные свидетельства того, что этот русский приезжает в Германию не любоваться видами, а шпионить52.
В нашем распоряжении пока нет ни одного прямого доказательства, которое могло бы подтвердить слова Николаи. Мне неизвестно о существовании, например, документов, которые могли бы засвидетельствовать роль информации, добытой Мясоедовым, в российских планах военных действий. Если такие документы существовали, то после позорного разоблачения Мясоедова они вполне вероятно могли быть изъяты из архивов. Трудно себе представить, чтобы русский Генеральный штаб смирился с существованием документов, свидетельствующих, что весьма деликатные задачи поручались человеку, оказавшемуся, как считалось, изменником и казненному за это. Однако у нас есть основания утверждать, что разведывательные операции, проводимые Мясоедовым, были далеко не ничтожными и не заурядными. Начнем с того, что половина суммы, уплаченной за дорогой автомобиль, поступила из секретного фонда Генерального штаба с личного одобрения Николая II53. Кроме того, даже беглый просмотр сведений, интересовавших Мясоедова, говорит о его вовлеченности в одну из наиболее важных проблем, стоявших перед российским командованием накануне войны.
К 1900 году стало окончательно ясно, что наиболее вероятный сценарий общеевропейской войны заключался в выступлении соединенных сил Тройственного союза — Германии, Австро-Венгрии и Италии — против России и Франции. Поскольку Германия граничила как с Россией, так и с Францией, в начале военных действий Берлин должен был выбрать одно из направлений для нанесения главного военного удара, при этом обороняя другое. А так как война ожидалась молниеносная, ее результат мог зависеть от ошибочных или верных действий, предпринятых армией той или другой страны в первые же дни и даже часы операции, — из чего, в свою очередь, следовало, что для национальной безопасности России было жизненно необходимо точное знание немецких планов. Реши Германия, обладавшая великолепной мобилизационной способностью, бросить свои основные силы на восток, России следовало распределить свои войска не вдоль границы, а глубоко на территориях Польши и Литвы, чтобы избежать их уничтожения по частям до подхода резервов. Если же, напротив, в начальной фазе войны немецкие войска были бы обращены против Франции, российские войска следовало держать поблизости от границы, чтобы иметь возможность сразу же вторгнуться на территорию Германии и тем самым облегчить положение осажденного союзника. В последние месяцы 1905 года генерал Альфред фон Шлиффен принял именно то окончательное решение, которое попыталась реализовать Германия в августе 1914 года, — как известно, по плану Шлиф-фена целью первоначального удара была не Россия, а Франция. Слухи о существовании плана быстро достигли России, однако полной уверенности в том, что это и есть последнее слово немецкой стратегической мысли, не было — оставалось подозрение, что у Германии имеется альтернативный план большого наступления на востоке54.
Теперь мы можем ясно видеть значение той разведывательной деятельности, которой занимался Мясоедов. Опираясь на информацию своих прусских агентов и данные личных поездок, он пытался разгадать суть немецкой стратегии. Если Германия действительно собиралась в случае войны бросить силы на французский фронт, ей следовало вкладывать значительные суммы в укрепление крепостей, блокгаузов и прочих оборонительных сооружений на границе с Россией — именно поэтому Мясоедов и его агенты так настойчиво старались разузнать, предпринимаются ли Германией подобные действия. Подсчитывая число железнодорожных станций, оснащенных военными платформами, к востоку от Вислы, он стремился подтвердить или опровергнуть предположение о том, что в начале войны Германия бросит свои основные силы против России55. Поскольку российский Генеральный штаб не исключал возможности изменения Германией стратегического плана нападения в самый последний момент, Мясоедов подготовился к обоим вариантам развития событий56. Его агент Рубин, служащий велосипедной фабрики в Восточной Пруссии, должен был в случае опасности известить кодированными телеграммами офицеров российской разведки, работавших под прикрытием в Копенгагене. Если в округе отмечалась большая концентрация войск, Рубин телеграфировал: «Высылаю пишущую машинку в Мальме», если же количество солдат и техники было незначительным, следовало сообщить: «Высылаю пишущую машинку в Берн»57.
Нужно подчеркнуть, что три жизни Мясоедова — чиновника, коммерсанта и шпиона — не были отделены одна от другой герметичными переборками. В реальности три эти сферы оказывались взаимно проницаемыми. Официальный статус помогал ему в бизнесе, коммерческие связи служили источником разведывательной информации, а кое-кто из завербованных им агентов участвовал в его торговых сделках. И при этом во всех трех сферах своей деятельности Мясоедов наживал себе врагов — среди российского чиновничества и эмиграции, в пароходных компаниях и в германской разведке. В сущности, исток всех его будущих бед можно найти во времени вержболовской службы.
Неприятности начинаются: миссия корнета Пономарева
Первые двенадцать лет своего пребывания в Вержболово Мясоедов, судя по всему, наслаждался в высшей степени теплыми и дружественными отношениями со своими непосредственными начальниками в приграничных землях и с важными чиновниками из Министерства внутренних дел в Петербурге. Конечно, его послужной список не безупречен: трижды он получал замечания за «неуместные выражения» и «бестактные действия» по отношению к железнодорожным пассажирам, один раз ему был записан выговор за оскорбление почтового служащего58. Однако эти проявления начальственного неудовольствия были сравнительно редки и вполне ординарны.
