Каменный пол был покрыт шкурами зверей, а грубая мебель из неполированного дуба, без сомнения, могла бы рассказать немало удивительных историй о своих многочисленных хозяевах.
Солнечный свет скупо сочился сквозь узкие окна. На стенах висели мечи и знамена, захваченные в битвах.
В этой комнате невольно вспоминались все страшные предания о мрачном замке Килкрейг.
В противоположном от входа конце помещения, рядом с величественным креслом, больше напоминающим трон, стоял хозяин замка.
По правую руку от него столпились родичи, одетые в цвета Килкрейгов.
И снова герцог пожалел о том, что явился сюда в модном среди столичных щеголей наряде. Да, несомненно, он совершил ошибку.
Герцог понимал, что все это представление имеет одну цель: впечатлить и даже устрашить его. Презрительно сжав губы, он окинул комнату надменным взглядом и вошел.
За ним шел только Роберт Данблейн, остальные остались за дверью.
Герцог подошел к Килкрейгу, с неудовольствием заметив, что хозяин стоит на помосте и из-за этого кажется почти на полфута выше, чем он есть на самом деле.
Однако герцог твердо решил взять инициативу в свои руки. Не успел Килкрейг заговорить, как герцог протянул ему руку.
– Ранее нам не приходилось встречаться, Килкрейг, – произнес он. – Однако я очень рад наконец-то с вами познакомиться.
После долгой паузы Килкрейг пожал протянутую руку.
Это был человек лет семидесяти или даже больше, с совершенно седыми волосами и бородой. Однако держался он прямо, как на параде, и в каждом его движении чувствовалась гордость.
– Вы правы, милорд герцог, нам не приходилось встречаться раньше, – ответил он с сильным, шотландским акцентом. – Добро пожаловать в мой замок!
Затем Килкрейг представил герцогу своих сыновей, племянников и внуков.
По взглядам родичей Килкрейга герцог понял, что они не горят желанием пожимать ему руку. Эти люди смотрели на него, словно на какое-то редкое и опасное животное.
Килкрейг указал на кресло по правую руку от себя. Герцог сел, и тотчас же слуги поставили перед ними виски и блюда с телячьей требухой, пшеничными лепешками и другими традиционными шотландскими блюдами.
Перед герцогом был не легкий ленч, а скорее сытный обед, предназначенный для подкрепления сил усталого путника.
Герцог отпил немного виски и знаком отказался от еды. Затем, твердо решив взять инициативу на себя, снова заговорил:
– Я полагаю, Килкрейг, для нас обоих будет лучше, если мы обсудим дело, приведшее меня сюда, наедине. Вождь удивленно поднял тяжелые седые брови.
– Наедине? – повторил он.
– Почему бы и нет? – ответил герцог. – К несчастью, со мной нет родственников, так что за этим столом перевес на вашей стороне.
Он старался говорить легко, с шутливой ноткой в голосе, но заметил, что Килкрейг удивлен.
– Наедине! – тихо, словно про себя, повторил старик.
– Мне кажется, вдвоем мы быстрее сможем прийти к разумному и справедливому решению, – заметил герцог.
Килкрейг щелкнул пальцами – и его родичи гуськом потянулись к дверям.
Герцог непринужденно откинулся в кресле.
– Так-то лучше! – произнес он. – А теперь поговорим как джентльмен с джентльменом. Прежде всего я хотел бы извиниться за безрассудное озорство моего племянника. Насколько я понимаю, он совсем отбился от рук!
Килкрейг молча наблюдал за герцогом из-под густых бровей, словно пытался проникнуть в его мысли.
Герцог отхлебнул виски. Оно оставляло желать лучшего, но ему хотелось пить.
– Торквил Макнарн был схвачен моими людьми, когда пытался угнать ценный скот, – произнес наконец Килкрейг.
– Мне говорили об этом, – ответил герцог. – Я понимаю, как вам это неприятно, но это всего лишь мальчишеская шалость!
– Это случилось не в первый раз. В последние несколько месяцев многие арендаторы на границе моей земли приходили ко мне с жалобами.
– У них пропадал скот?
– По несколько коров и овец за ночь.
– Я, разумеется, возмещу все убытки, – ответил герцог. – Но, я уверен, вы согласитесь, что юноша, которому нечем заняться, почти неизбежно склоняется к озорству. Я намерен вмешаться в воспитание Торквила и обещаю, что подобное не повторится.
– О каком возмещении вы говорите? – спросил Килкрейг.
Герцог неопределенно развел руками.
– Я согласен на любое, приемлемое для арендаторов, лишившихся скота.
– Мои сыновья требуют, чтобы Торквил Макнарн был отправлен в Эдинбург и предстал перед судом.
– Не кажется ли вам, что это слишком суровое наказание за мальчишеский проступок? – воскликнул пораженный герцог. – Времена клановых распрей и кровной мести давно миновали!
– Вы считаете, что вражда кланов может прекратиться? – спросил Килкрейг.
– Конечно! – ответил герцог. – Мир стал просвещенным, и все эти феодальные предрассудки вымирают, как птица-дронт!
– Жаль, что вас не слышат Маклауды!
«При чем тут Маклауды?»– удивился герцог.
– Во времена моего детства Маклауды были настоящим воплощением зла, – произнес он задумчиво. – Неужели они совсем не изменились?
– Разве что стали еще хуже! – ответил Килкрейг. – Я готов признать, что поступок вашего племянника был мальчишеской шалостью, не имеющей отношения к родовой вражде кланов в целом; но, что касается Маклаудов, они нападают и на нас, и на ваш клан постоянно, обдуманно и с намеренной жестокостью!
– Трудно в это поверить! – воскликнул герцог.
– Однако это правда, – ответил Килкрейг. – Поэтому, герцог, я и решил сделать вам одно предложение.
– Предложение?
– Я долго думал об этом, – медленно проговорил Килкрейг, – и проступок Торквила Макнарна лишь ускорил решение, которое я принял без всякого желания, но лишь по необходимости.
– Что же это за решение? – поинтересовался герцог.
– Чтобы противостоять натиску Маклаудов, наши кланы должны соединиться крепкими узами.
Герцог широко раскрыл глаза.
Даже во сне ему не могло присниться такое предложение, исходящее из уст старого Килкрейга!
С детства герцог усвоил представление о Килкрейгах как о своих природных врагах – хотя и не того же сорта, что Маклауды.
Действительно, герцог надеялся установить между кланами более дружеские отношения, но никак не предполагал, что Килкрейг его опередит.
Наступило долгое молчание. Затем герцог произнес:
