Он говорил обычные вещи, но по его тону Гарри понял, что герцог, предчувствуя приключение, уже не ощущает прежней скуки, от какой страдал буквально вчера, до получения письма.
— Надеюсь, мы не разочаруемся, — сказал Гарри, — если вдруг все это окажется лишь ловким трюком для выманивания денег за какое-нибудь дешевое украшение.
— Я бы удивился, если бы князь Иван не дал нам нечто, стоящее наших денег, — ответил герцог. — Между прочим, я не беру с собой слишком много денег, на случай если нас пригласят на прогулку.
— Очень разумная предосторожность, — заметил одобрительно Гарри.
Подождав еще немного, они без трех минут шесть надели пальто и нарочито медленно вышли на палубу будто бы прогуляться.
Возле трапа дежурил один матрос из команды герцога, и, проходя мимо него, герцог сказал:
— Мы с сэром Гарольдом идем прогуляться. Если кто-нибудь спросит меня, скажи, что я буду через час.
— Слушаю, ваша светлость, — ответил вахтенный.
Они сошли на пустынную набережную.
Когда они шли по талому снегу булыжной мостовой, Гарри думал, а не ведется ли сейчас за ними слежка.
Они дошли до конца набережной, и герцог, не видя никакого экипажа, подумал, что женщина не сдержала слово.
Но тут же он заметил какую-то повозку на другой стороне дороги. Гарри тоже увидел ее, и они молча направились к ней.
В старый крытый экипаж была впряжена тощая лошаденка с торчавшими ребрами. Кучер скорчился на козлах, словно задремал, безразличный к тому, сможет ли он что-нибудь подзаработать или нет.
Когда они приблизились к экипажу, его дверца открылась, хотя никого рядом не было видно.
Герцог шагнул вперед, чтобы заглянуть в экипаж, и услышал вдруг резкий голос:
— Быстро! Садитесь быстро!
Это был приказ. Герцог повиновался, и вслед за ним в экипаж вскочил Гарри, захлопнув за собой дверцу.
Лошадь сразу тронулась с места, — За вами никто не шел?
Женщина спросила шепотом, будто боясь, что ее могут услышать.
— Не думаю, — ответил герцог. — Кажется, никого не было.
Женщина повернулась назад и встала коленями на сиденье, глядя в маленькое заднее окошечко экипажа.
Стекло потрескалось в нескольких местах, но женщина все-таки вглядывалась в него, и через несколько секунд, облегченно вздохнув, она вновь уселась на сиденье.
Герцог сказал:
— Позвольте представить моего друга сэра Гарольда Нантона. Вчера, после того как вы ушли, я вспомнил, что вы не назвали мне вашего имени.
— Сейчас это не важно, — сказала женщина тем же холодным, отчужденным голосом, который запомнился ему, д — Может быть, вы скажете, куда мы едем? — спросил герцог.
— В этом тоже нет необходимости. — ответила она. — Если ваша светлость наберется терпения, все объяснится со временем.
По ее тону герцог донял, что она не хочет говорить с ним.
Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, в углу плохо обитого экипажа на слишком жестких рессорах, он погрузился в молчание.
Герцог хотел бы знать, что думает сидящий напротив него на маленьком сиденье Гарри.
Он был уверен, что тот пытается разглядеть их спутницу, вглядываясь в потемки экипажа.
Улицы, по которым они ехали, были освещены очень слабо, и, хотя они проезжали по мосту Галата, герцог не смог запомнить каких-либо других ориентиров или рассмотреть женщину, сидящую с ними.
Она не говорила ничего, но он сильно, почти физически, причем совершенно удивительным образом ощущал ее присутствие.
Будто какие-то энергетические вибрации исходили от нее, и герцог с какой-то необычной интуицией чувствовал, что она настроена к нему враждебно.
Все это было довольно странно.
В какой-то момент он ощутил себя как на войне, лицом к лицу с врагом, когда каждая минута может оказаться последней.
Они ехали примерно минут двадцать пять, и когда экипаж стал замедлять ход, женщина заговорила.
— Побудьте здесь секунду, — сказала она, — я выйду и посмотрю, нет ли кого-нибудь поблизости. Если никого не будет, я пойду вперед и открою дверь дома. Быстро пройдите по короткому проходу к двери. Не задерживайтесь и не вглядывайтесь.
Она не стала дожидаться ответа, поскольку экипаж остановился, открыла дверцу и вышла из него.
Сквозь грязное окошко они увидели, как она взглянула направо и налево и пошла вперед.
— Пошли за ней! — сказал герцог. — Бог знает, во что мы позволили втянуть себя!
— Должен признать, что меня все это несколько настораживает, — заметил Гарри.
Они пошли по небольшому проходу, как сказала женщина, и услышали, как отъехал экипаж.
Герцога вдруг осенило, что им трудно будет добраться до яхты, но ему ничего не оставалось, как только войти в узки» проход, за которым ждала их женщина.
Она закрыла дверь, и они оказались в полной темноте.
— Оставайтесь здесь! — скомандовала она. — Когда я открою следующую дверь впереди, станет достаточно светло, чтобы вы увидели, куда идти.
С этими словами она отошла, и через несколько секунд Появился слабый свет, указавший им дорогу.
Герцог пошел вперед и очутился в комнате, расположенной, видимо, с задней стороны дома. К его удивлению, она была освещена двумя свечами, стоявшими на полу.
В комнате совершенно не было мебели, стояли лишь два деревянных ящика, на которых, будто отдавая дань комфорту, лежали два грубых мешка.
Со стен отслаивалась краска, а окна были заколочены досками.
Герцог огляделся вокруг, затем вопросительно посмотрел на женщину.
— — Пожалуйста, садитесь, — сказала она. — Я скажу князю, что вы уже здесь.
В дальнем конце комнаты была другая дверь, и она вошла в нее и закрыла за собой.
Герцог сел на один из деревянных ящиков, Гарри — на другой.
— Как ты думаешь, что все это значит? — шепотом спросил Гарри.
— Бог знает, — ответил герцог.
— Мне кажется, что этот дом не жилой, — сказал Гарри чуть громче.
— Пожалуй, это так, — согласился герцог.
Дверь, за которой скрылась женщина, снова открылась, и в комнату вошли двое мужчин.
Герцог с изумлением смотрел на них.
Оба они сильно обросли бородой и были в грязных лохмотьях, какие они видели на нищих на улицах.
У герцога мелькнула мысль, что их с Гарри обманом завлекли в западню. Но тут заговорил один из мужчин.
— Добрый вечер, ваша светлость!
