Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Но ведь я родилась первой! И вот теперь гляжу словно сквозь маму в прошлое и вижу другую жизнь, жизнь, в которой я была бы настоящей, не пряталась бы от людей, ходила бы в школу и заводила друзей, имела бы свою комнату, свои игрушки, свои вещи. Смеялась бы и болтала с Ларк и остальными, ну а Эш…
Нет. Стоп. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы так было, но не за его счет. Не вместо него.
– Потом на свет появился Эш. Совсем крошечный, синюшный. Целую минуту не мог сделать первый вдох, а когда это у него наконец получилось, стало ясно, что дело плохо. Папа сразу диагностировал тяжелое врожденное заболевание легких.
Я ее понимаю, и мама видит, что я понимаю.
– Нам пришлось выдать его за первого, Рауэн. То есть за единственного. Выбора не было. Без интенсивной терапии он не прожил бы и нескольких месяцев. Если бы скрыли его, у него не осталось бы никаких шансов на жизнь.
Это безусловно так, но за этими словами, за паузами между ними, сокрыта и другая горькая истина: если б Центр узнал правду, в живых оставили бы меня, независимо от порядка рождения близнецов. Ликвидировали бы Эша. Я, сильная и здоровая, представляла ценность для Эдема. Он – нет. Наверное, ему и так-то позволили остаться только из-за высокого служебного положения родителей. У бедняков с периферии, из отдаленных кварталов города, такого младенца-доходягу забрали бы на устранение и предложили бы попытать счастья еще разок.
Я вся – как в лихорадке. Ужасные, злые, гневные мысли кружат и пляшут в моей голове. Жестокие, горькие, недостойные. Недостойные любви, заботы и защиты, окружавших меня с рождения. Но я не в силах прогнать их прочь. Меня лишили моей судьбы.
Мама рассказывает о том, что должно случиться вскоре, но я почти ее не слышу. Я отправлюсь в какой-то секретный хирургический центр. Там мне вживят вечные линзы – глазные импланты. Потом тайком доставят в новый дом, к новой семье. Я даже толком и не понимаю, как это все возможно. Если уж моим родителям недоступно сочинить легенду, по которой я могу жить с ними, то что говорить о каких-то незнакомцах?
Тут на лестнице появляется Эш. Он идет, протянув руку к стене, но не касаясь ее, словно не вполне доверяет еще своей способности нормально передвигаться. И улыбается мне слабой, какой-то жалкой улыбкой.
Я мечу быстрый взгляд на маму, она качает головой. Брат не знает.
А я хочу, чтобы он узнал, хочу выкрикнуть правду во весь голос. Ступай, прячься теперь ты в нору, второрожденный! Верни мне свободу, мою свободу по праву!
Ненавижу себя за это желание.
И не могу больше оставаться в этом доме. Ни за что.
4
Мама, наверное, думает, что мне просто нужна минутка наедине, чтобы разобраться во всем этом, осознать сказанное ею, поэтому, когда я убегаю в сад, она не идет за мной. Эш тоже остается на месте. Наверное, это она его удержала, не пустила… «Наедине», значит? Как им в голову могло прийти, что мне захочется остаться одной после того, как вся моя жизнь, по существу, протекла в этом состоянии? Мой мир состоит из трех человек, и всех их целыми днями нет дома. У них – свои дела и заботы. Я существовала и существую в режиме одиночества. «Наедине»… Вот уж последнее, в чем я нуждаюсь, – уединение.
Нуждаюсь я – тут меня внезапно осеняет – во всем том, в чем мне было с рождения отказано. Осеняет – и сразу внутри меня опять поднимаются злость, обида, отчаяние. Почти семнадцать лет моя судьба, с моего же согласия, находилась в руках родителей. Зависела от всяческих махинаций и взяток, которые они платили… чтобы избавиться от меня. Теперь пришло время взять дело в свои руки. Может, я и не настоящая, не существую в глазах остальных, полноценных граждан, выживших на Земле, но неужели за свою собственную участь, за то, что произойдет со мной, не могу отвечать я сама? Хотя бы только одной этой ночью, а?
При этом со смутной, щемящей тоской на душе я сознаю, что в конце концов придется подчиниться родительским планам. В глаза мне вставят линзы, эти линзы намертво «прикрепят» меня к чужой личности. Потом «найдется» новая семья, и ей эта личность каким-то непонятным образом подойдет. Только так. Но вот прямо сейчас я должна, просто обязана хоть попробовать на вкус все, что было недоступно мне все эти годы. Все, на что я имела законное право, о котором узнала несколько минут назад.
Я снова взбираюсь на высокую каменную ограду нашего двора. Эдем окружает меня своим блеском: зеленовато-голубое – как от цветных гирлянд – биолюминесцентное сияние модифицированных микроорганизмов, которое по ночам насквозь пронизывает город, обеспечивая его основное освещение, смешивается с электрическими вспышками, возникающими повсюду, где движутся человеческие существа. Передо мной раскрывается диорама таких вспышек, где люди как бы возникают и исчезают ежесекундно в образе резко контрастных теней. Вон там, в конце квартала, наш сосед, с которым я никогда не встречалась и не встречусь, открывает входную дверь и выходит в ночь. На долю секунды создается ощущение, что весь город сосредоточивает на нем внимание, изучает его. Затем улица словно бы сама по себе подумала-подумала и решила впустить его в себя: она зажигается у него под ногами сотнями огней. Сосед направляется в сторону района развлечений, и огни ведут его за собой, направляют его шаги, но деликатно и ненавязчиво, так, чтобы он только понимал: его не покинули, не бросили. И вот уже его собственный, индивидуальный световой сигнал на моих глазах теряется вдали – и манит меня за собой, словно блуждающий фонарик из маминых старинных детских сказок.
С моей верхотуры мне видны сигналы еще нескольких человек из нашего Жилого кольца – все они движутся к соседнему, где можно весело провести время, закатиться на вечеринку, в клубы, рестораны и Театр. Ах, если бы только и мне было куда пойти, если бы только меня кто-то где-то ждал… Я представляю себе, как прихожу в шумную компанию, и со всех сторон вдруг раздаются приветственные возгласы, все называют меня по имени, манят к себе. Чья-то рука подает мне бокал, с чьих-то губ слетает беззаботная шутка о чем-то, что всем нам вместе хорошо знакомо. Мне здесь рады. Меня ждали. Я своя.
И я снова перекидываю одну ногу через стену. Но только теперь и вправду перелезаю на ту сторону. И начинаю спуск.
У мамы есть привычка повторять: «знаю» что-нибудь там «как свои пять пальцев». Так вот, этим выражением можно определить всю мою жизнь до нынешней минуты. До того, как я, отчаянно отдуваясь и порядком выбившись из сил, начинаю медленно скользить вниз с внешней стороны нашей дворовой ограды, у дальнего ее конца.
В первые мгновения этого первого моего побега из дома меня переполняет чувство инакости. Чувство отличия. За все эти годы я, конечно, успела изучить свой мир до мельчайших деталей, до тошнотворных подробностей. Если бы вдруг ослепла, то могла бы и не обратить внимания – я и без всяких органов чувств идеально ориентируюсь в нашем крошечном «государстве». С внутренней стороной стены мы заодно – каждая выемка и каждый выступ тут помогают ногам, как ласковые ладони друга. А эта сторона словно старается оттолкнуть меня прочь.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
