Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Императрица Мария Федоровна. Литография Ф. Шевалье с картины Дж. Лоу. 1820-е гг.
Четкая организация, порядок и экономность в вопросах организации призрения были обусловлены личными качествами императрицы. Но исходным мотивом ее деятельности были другие личные качества – доброта, человеколюбие, осознание того, что обездоленные подданные требуют поддержки и защиты. Высокие нравственные качества Марии Федоровны неоднократно подчеркивались современниками и биографами. Е. С. Шумигорский, монархист по убеждениям, историограф и служащий Ведомства императрицы Марии представляет Марию Федоровну как воплощение всех человеческих добродетелей. И она действительно обладала безупречной нравственной репутацией, резко контрастировавшей с нравами эпохи. Личные качества Марии Федоровны никем не ставились под сомнение. Даже такой недоброжелательный и придирчивый мемуарист как Шарль де Массон, подробно описавший нравы императорского двора и правителей России XVIII – начала XIX вв., отмечает: «она не искала уважения этой нации (русских. – Прим. авт.), притворно стараясь презирать свою и краснеть за свое происхождение, она заставила себя любить за доброту и уважать – за свои добродетели»[76]. Но лучше всего о заслугах Марии Федоровны свидетельствуют не мемуаристы и официальные биографы, а созданный ею комплекс благотворительных учреждений призрения.
Мария Федоровна является первым настоящим организатором призрения в России. Однако не все современники положительно оценивали ее деятельность. Графиня В. Н. Головина, приближенная ко двору Екатерины и Павла, пишет в своих «мемуарах» о Марии Федоровне: «она полагала, что, помогая несчастным, исчерпывает все свои обязанности благотворения, однако тщеславие, которое часто вредило ей, отравляло и дела ее благотворительности, главным источником которых должно быть доброе сердце»[77]. Возможно, мемуаристка принимала за тщеславие стремление Марии Федоровны придать благотворительности организованный характер. Это вполне могло рассматриваться в придворных аристократических кругах как проявление тщеславия.
Мария Федоровна пережила своего старшего сына Александра I и невестку, императрицу Елизавету Алексеевну, скончавшись в 1828 г. Тогда же комплекс благотворительных учреждений призрения, находившийся под ее управлением, был преобразован в IV отделение собственной его императорского величества канцелярии и назван в честь покровительницы «учреждениями императрицы Марии».
Благотворительность императрицы Марии Федоровны. Гравюра XIX в.
Супруга Николая I Александра Федоровна (Шарлотта-Фредерика Прусская) в роли покровительницы благотворительности ограничивалась только представительством, посещая вместе с супругом женские институты. Николай I интересовался жизнью учреждений императрицы Марии, поскольку стремился лично вникать во все дела государственного управления. Но прежнего внимания к благотворительным учреждениям уже не было. Это стало заметно даже по отношению к самым привилегированным из них – женским институтам. Современники отмечали, что в новое царствование «женские заведения», пользовавшиеся особым внимание императорской семьи, были уже «не в таком цветущем состоянии, как при императрице Марии Федоровне»[78].
Во второй половине XIX столетия высочайшее покровительство благотворительности и непосредственное участие в ней членов императорской фамилии не только сохранило прежнее значение, но и приобрело новое. Развитие общественной инициативы в этой сфере нашло отражение в изменении законодательства. В 1862 г. министру внутренних дел разрешено было утверждать уставы благотворительных обществ и заведений, тогда как раньше это делал лично император. Только за 1856–1865 гг. были созданы 85 новых благотворительных обществ, тогда как за предшествующее десятилетие – только 33. Всего в царствование Александра II возникло более 750 благотворительных организаций[79]. Это, а также повышение общественного внимания к социальным вопросам, привело к появлению альтернативы привилегированным ведомствам в области призрения. Это не означало прямой конкуренции в заботе об обездоленных, но объективно заставляло августейших покровителей думать о развитии подведомственных им благотворительных структур.
Во второй половине XIX в. появилось еще одно обстоятельство, побуждавшее монархию поддерживать традиции покровительства благотворению. Первая семья государства оказалась под пристальным вниманием общественного мнения. В XVIII в. российские самодержцы, за исключением Петра I, редко показывались народу, общаясь с достаточно узким кругом подданных. В глазах обывателей монарх был почти что небожителем. С начала XIX столетия ситуация начала меняться. Развитие общественной жизни и государственных институтов требовало от самодержцев решать гораздо больше управленческих задач, больше знать и видеть. Круг их общения расширялся, они вынуждены были прислушиваться к голосу общественности.
Императрица Александра Федоровна. Литография первой половины XIX в.
Развитие российского общества в период реформ Александра II, рост числа образованных людей, появление разночинной интеллигенции, оппозиционные настроения – все это привело к тому, что общественное мнение стало более взыскательным к носителям верховной власти, хотя и патриархальные представления о ней оставались достаточно прочными. Демонстрация монаршей заботы о подданных была призвана поддерживать ее авторитет не только в глазах «простого народа», но и образованных общественных кругов.
Интерес Александра II к благотворительным учреждениям под монаршим покровительством ограничивался, как правило, посещением женских институтов. Прочие учреждения Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества удостаивались таких визитов редко. Однако Александр II, несомненно, понимал, какое значение имело личное участие монарха в делах благотворительности и призрения. Свидетельство этому – один миллион рублей, пожалованный царем на благотворительные цели в память о своей супруге Марии Александровне.
Александр III, вступив на престол, обнаружил полную неосведомленность о деятельности благотворительных учреждений под монаршим покровительством. Даже о том, что его мать лично покровительствовала призрению слепых, он имел весьма смутное представление. В биографии первого руководителя попечительства императрицы Марии Александровны о слепых К. К. Грота упоминается, что в одной из бесед император «выразил, что он мало знает о деятельности покойной его родительницы в пользу слепых»[80]. Александр III посещал вместе с супругой женские институты, знакомился с отчетами по ведомству императрицы Марии и Человеколюбивому обществу, но в детали управления не вникал. Он стремился лишь к упорядочению их финансово-хозяйственной деятельности, чтобы не покрывать из казны убытков. Именно поддержка монарха позволила К. К. Гроту решить сложнейшую задачу наведения порядка в финансах Ведомства императрицы Марии. То, что Александр III не вмешивался в непосредственное управление благотворительными ведомствами, пожалуй, было к лучшему, если учесть, что однажды вмешательство монарха серьезно осложнило использование упомянутого миллиона, пожертвованного Александром II. По распоряжению Александра III на проценты с этого миллиона была куплена и передана Попечительству о слепых абсолютно не нужная ему дача, то есть участок земли с постройками под Петербургом. Небрежное юридическое оформление сделки доставило немало хлопот Попечительству, которое позднее избавилось от дачи с убытком для себя.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
