Потом занавес поплыл вверх, и мы уже не сводили глаз с Дезире до финальной сцены, когда ее аристократический жених объявляет: «Даже будь ты продавщица, я б все так же любил тебя», на что Дезире отвечает замысловатой руладой на своих самых великолепных верхних нотах.
Спектакль закончился. Зрительный зал разразился бурными аплодисментами. Вновь на сцене появилась Дезире, ведомая за руку мужчиной, который любил бы ее все также, будь она даже продавщицей. Он поцеловал ее руку, а потом, к восторгу зрителей, еще и чмокнул в щеку. Вынесли корзины с цветами и Дезире произнесла небольшую речь.
— Милые мои, дорогие! Вы все так добры ко мне. Я не заслужила такой доброты.
— Заслужила! Заслужила! — раздалось из зала.
Воздев руку кверху жестом подчеркнутой скромности, она сказала, что для нее самое большое наслаждение, которое только может быть — это играть для них на сцене.
— Я знала, что вы полюбите «Мауд». Знала с самого первого мгновения.
«Мауд, эта слабоумная, почему я должна играть такую идиотку?» — вспомнилось мне.
Все это было частью спектакля, в котором и заключался смысл ее жизни.
Люди начали пробираться к выходу. Я еще раз увидела мелькнувшее в толпе лицо Родерика. Он повернулся, разыскивая меня глазами и улыбаясь. Я покосилась на Чарли. Он так и не заметил сына.
Потом мы все вместе — Чарли, Робер и я — пошли в гримерную мамы. Марта проворно помогала ей переодеваться.
Поцеловав Долли, Дезире сказала:
— Вот видишь, получилось!
— Ты была восхитительна, дорогая, — сказал Долли. — Разве я не говорил тебе, что так и будет?
— Да, я чувствовала, в каком они восторге от спектакля.
— Они в восторге от тебя.
— Ах, милые мои!
— Нет, знаешь, ты действительно была великолепна.
— Спасибо, радость моя. Повтори еще раз. Мне так приятно это слышать. А вот и моя Ноэль. Ну, а что ты скажешь о своей маме, зайчик?
— Просто блестяще!
— Благодарю тебя, любовь моя.
— А Ноэль, она достаточно взрослая, чтобы выпить «шампань»? — произнес Робер со своим забавным французским акцентом.
— Сегодня — да, — сказала мама. — Иди сюда, родная. Давайте выпьем за счастливую жизнь спектакля, но не слишком длинную. Сомневаюсь, что я смогу долго выносить эту Мауд. Однако ровно столько, чтобы она стала нашим успехом и имела аншлаг до самого конца. А потом пусть она вовремя покинет нас.
Мы все выпили за Мауд. Через полчаса мы отправились домой — Томас ждал нас с экипажем.
Но прежде, чем мы уехали, были еще многочисленные поцелуи и поздравления. В экипаже ехали только мама, Марта и я. Улицы уже не были многолюдны, так как толпа, высыпавшая из театра, быстро рассеялась.
— Ты, наверное, смертельно устала, — сказала я маме.
— О, дорогая, конечно. Сейчас же лягу спать и проснусь завтра не раньше полудня.
— Зная, что Мауд — твой большой успех, — сказала я. — Ведь это успех, правда?
— Разумеется, дорогая. Я знала, что так будет, — ответила мама.
Марта, подняв вверх брови, многозначительно посмотрела на меня.
— Накануне всегда трясешься от волнения, — как бы оправдываясь сказала мама. — Но так и должно быть. Если этого нет, роль получится тусклой, невыразительной. Вот так, дорогая.
Когда мы уже подъезжали к дому, я заметила какую-то девушку. Она стояла у фонарного столба, и я смогла разглядеть ее лицо. У нее был довольно подавленный вид, и я подумала, зачем она тут стоит одна в такое позднее время.
— Ах, я совершенно без сил, — говорила мама. — А в голове так и вертится «Мадам, что вам угодно?»
Томас соскочил с козел и стоял, придерживая открытой дверь. Мама вышла. Я видела, как девушка шагнула вперед. Ее лицо было все таким же напряженным. Но когда я тоже вышла из экипажа, она уже торопливо удалялась прочь.
— Ты заметила эту девушку? — спросила я маму.
— Какую девушку?
— Ту, которая там стояла. Она как будто следила за тобой.
— Небось, пришла взглянуть на графиню Мауд , — сказала Марта.
— Да, наверное. Но все же она мне показалась странной.
— Еще одна из этих помешанных на театре, — заметила Марта. — Вообразила себя второй Дезире. Все они мнят о себе, не знаю что.
— Пойдемте, — сказала мама. — Вам, может быть, и не хочется спать, а я просто валюсь с ног.
Я знала, что вряд ли мы сумеем скоро заснуть. Так всегда бывало после премьер, но на этот раз все было как-то по-особому. Для этого были две причины: присутствие в театре Родерика, что опять привело меня к мыслям о леди Констанс, Чарли и их отношениях с моей мамой, и еще — эта девушка на улице. Почему она произвела на меня такое впечатление? Ведь люди часто стояли у театра, чтобы хоть мельком увидеть маму. Иногда они стояли и у нашего дома, так как адрес Дезире просочился в прессу. Наверное, Марта права: она и впрямь помешана на театре, если стремится взглянуть на Дезире в такой час.
Я должна успокоиться — премьера позади, и нас ожидает долгий период очередных спектаклей и возможность больше быть вместе.
Несчастный случай
«Графиня Мауд» прочно утвердилась в репертуаре, став еще одним успехом Дезире.
Это случилось недели через три после премьеры, в четверг, после дневного спектакля. Мама уехала в театр, а я сказала, что мне нужно сделать кое-какие покупки, а потом я зайду в театр, и Томас нас вместе отвезет домой. Я так часто делала. Благодаря этому мы с мамой могли побыть немного вместе, прежде чем она стремглав бросится на вечерний спектакль.
Выйдя из дома, я увидела идущего по улице Родерика Клеверхема.
— Здравствуйте, — сказал он, и какое-то время мы молча стояли, улыбаясь друг другу.
— Значит, вы все еще в Лондоне, — первой заговорила я.
— Я побывал дома и опять вернулся.
— Ну, как там римские развалины?
— Новых находок пока не обнаружено. Я надеялся, что, может быть, встречу вас. Поэтому я даже прошел возле вашего дома несколько раз. И, наконец, мне повезло.
Я была польщена — он признает, что искал встречи со мной.
— Вы собирались зайти к нам? — спросила я.
— Я думаю, учитывая некоторые обстоятельства, вряд ли это было бы правильным, не так ли?
— В то время как случайная встреча…
— Это, конечно, совсем другое дело.
— Вы куда-то собрались идти?
— Да, за покупками.
— Могу я пойти с вами?
— Сомневаюсь, что вам это будет интересно.
