— Я думаю о работе, которую должен выполнить, об ответственности, которая лежит на мне по отношению к лорду Фэртайму и к вам.
— Да, конечно… Но есть и еще кое-что…
— Что же это?
— Это будет то, о чем вы мне скажете… Отчего это так, Франсуа, я сама не знаю. Но я доверяю вам во всем, верю вам безгранично. Скажите только, что вы не жалеете о том, что стали моим женихом!
Этот разговор вели между собой молодые люди, прогуливающиеся по Фэртаймскому парку.
Французский инженер приехал в замок утром, и после завтрака лорд Фэртайм и его сыновья оставили его наедине с Эдит.
Разговор между тем продолжался.
— Никаких сомнений не должно быть в вашей душе, Эдит. Я люблю вас всем сердцем.
— Мне больше ничего не надо! — воскликнула она с лучезарной улыбкой.
— Позвольте закончить. Да, я озабочен, вы это видите…
Она с минуту смотрела на него. В ее глазах загорелись огоньки.
— Вероятно, случилось то, чего никто здесь не предполагал — ваши опыты неудачны?
Он склонил голову, и его побледневшее лицо выразило ужасную муку.
— Ах! — воскликнула она. — Но знайте: что бы ни случилось, что бы ни произошло — я буду вашей женой, Франсуа. И если вы меня оттолкнете, я никогда не выйду замуж. Теперь — отказывайтесь от моей руки, если вам угодно!
Юноша порывисто прижал ее руку к губам. Они стояли друг против друга, держась за руки, наслаждаясь минутами счастья, которые знакомы только тем, кто любил.
Вдруг влюбленные вздрогнули.
К ним бежала горничная.
— Милорд просит вас, мисс Эдит, пожаловать в гостиную.
— Мы идем.
И, взяв Франсуа за руку, она прошептала:
— Пойдемте, пойдемте…
На пороге комнаты они остановились крайне удивленные. Лорд Фэртайм был не один. Напротив него сидел высокий мужчина — белокурый, с очень живыми серыми глазами, одетый в форму полицейского инспектора. Увидев дочь и Франсуа, Фэртайм быстро встал и гневно произнес:
— Пожалуйте-ка сюда, молодой человек! Вы, наверное, и не догадываетесь о том, что рассказал мне о вас мистер Атлей Вуд, которого я имею честь представить вам…
Полицейский жестом руки попытался остановить лорда, но тот не обратил на это внимания.
— Он объявил мне, что приехал арестовать вас!
— Меня? — с улыбкой переспросил молодой человек.
— Вот именно! Но вы никогда не догадаетесь — за что!..
— За что же? — все еще продолжая улыбаться, спросил Франсуа.
— За убийство!
— Этого не может быть! — воскликнула Эдит.
— И я такого же мнения, — подтвердил лорд. — Это просто смешно! Но вам известно, конечно, что мы, англичане, уважаем наши законы. Я попрошу вас, дорогой Франсуа, совершенно спокойно ответить на все вопросы господина инспектора. Он несомненно заблуждается и будет рад принести вам свои извинения.
Д’Этуаль отнесся ко всему этому очень спокойно.
— Вы безусловно правы. У нас, во Франции, есть старая галло-римская пословица: «Ошибаться — свойственно человеку, но настаивать на ошибке — свойственно дьяволу»… Я готов выслушать вас, господин инспектор.
Атлей Вуд поклонился.
— Вот и отлично! — сказал Фэртайм. — Садитесь, Франсуа. Вы, Эдит, останьтесь с нами. Надеюсь, скоро мы от всей души посмеемся над этим.
Инспектор устремил свои серые глаза на инженера.
— Вы — Франсуа д’Этуаль, инженер-авиатор, проживающий в Париже, по Отейльской улице, в семейном пансионе Вильнев?
— Да, я подтверждаю это.
— Сегодня утром вы прибыли в Сен-Мало…
— И позавтракал в этом доме! — шутливо прибавил молодой человек.
— С нами вместе, — вставила Эдит, желая принять участие в разговоре. Но улыбка застыла на ее губах, когда Атлей Вуд окинул ее печальным взглядом.
— Почему вы так на меня смотрите? — взволнованно спросила она у полицейского.
Инспектор печально наклонил голову.
— Потому что я должен попросить вас удалиться, сударыня… Тот… разговор, который я должен продолжать, не может происходить в присутствии молодой девушки.
— Уступите, Эдит, — тихо вымолвил инженер, — уступите, чтобы не затягивать этой истории.
Она сдержанно встала, сделала несколько шагов к двери, но вдруг вернулась, обвила обеими руками шею молодого инженера и проговорила:
— Все ваши поступки могут быть только добрыми и благородными, Франсуа… Я ваша невеста и хочу, чтобы все об этом знали. Что бы ни случилось — я вас люблю и никогда не полюблю другого!
Она убежала, а лорд Фэртайм досадливо заерзал в своем кресле, полагая, что дочь его напрасно компрометирует себя перед агентом полиции.
Последний, казалось, был тронут таким заявлением. Он откашлялся, как бы желая прочистить голос, и пробормотал:
— Очень сожалею. Удручен тяжелой обязанностью. Если бы знал, я бы передал ее кому-нибудь другому.
— Ну! — воскликнул лорд с нетерпением. — Объяснитесь наконец, и прекратим эту возмутительную сцену… В моем доме нет убийцы! Объясняйтесь же!
— Сейчас, сейчас…
И, повернувшись к Франсуа, инспектор продолжил допрос:
— В пансионе Вильнев вы несомненно знали некую Лизель Мюллер.
— Лизель Мюллер?
Молодой человек повторил это имя с растерянным видом. Что это? Вчера целый день он то и дело сталкивался с ней. А сегодня о ней заговорила английская полиция.
— Были ли вы с ней знакомы? — настойчиво спросил инспектор.
— Конечно: она работала переводчицей в пансионе. Я не обращался к ее услугам, но не мог не знать ее, живя в одном доме.
— Да, да… Вы жили вместе в одном доме…
— Вместе?.. Вот так новость!
Но инспектора, по-видимому, нисколько не убедило такое решительное заявление Франсуа. Поведение Вуда приобрело угрожающий характер, а следующие слова он произнес уже тем властным тоном, который употребляют представители закона, говоря с обвиняемыми:
— Будет лучше, если вы во всем признаетесь! У нас есть доказательства вашей связи с мисс Лизель Мюллер… и, следовательно, преступление относится к «совершаемым в порыве страсти»…
IX. Доказательства, которые нельзя объяснить
Лорд Фэртайм и Франсуа ошарашенно уставились на инспектора.
Атлей Вуд протянул к ним руку, между пальцами которой был зажат маленький стилет с синеватым лезвием длиной не более пяти сантиметров и ручкой, оригинально украшенной золотом и слоновой костью.
