Симакин принес плоскогубцы и нож, и они вдвоем с Авдеевым принялись аккуратно вскрывать ящик.
Рычанье собаки перешло в надрывистый лай.
— Вроде все, — Симакин отложил плоскогубцы и медленно начал снимать крышку.
Напряжение в лаборатории достигло высшей точки.
Следующие минуты прошли для Уколова, как в замедленной съемке. Он отчетливо видел, как отшатнулся Симакин. Как побледнел Авдеев.
Уколов сделал несколько шагов вперед и заглянул внутрь ящика. Авдеев оказался прав, внутри не было никакой взрывчатки. Со дна ящика на Уколова смотрела отрезанная человеческая голова.
Это была голова специального агента Кирилла Байкова.
Глава четвертая
Генерал Рокотов сидел за столом своего кабинета в самом мрачном расположении духа. Сейчас его лицо казалось еще более морщинистым, а костлявый череп еще более лысым.
Шторы в кабинете были плотно задернуты, не пропуская ни уличного света, ни уличного шума. Единственным шумом, который раздавался в кабинете, был мерный гул вентилятора.
Внезапно тишину прорезал новый звук, пронзительный и дребезжащий, он заставил Рокотова поморщиться. Он с отвращением посмотрел на наручные часы и отключил будильник.
Опять пришло время пить таблетки.
В последнее время Рокотов был вынужден принимать их регулярно. На этом настаивал личный врач.
Впрочем, Рокотов и сам чувствовал, насколько он сдал в последнее время. Разумеется, он все еще мог дать фору многим другим, но это был уже не прежний генерал Рокотов, который мог не спать по нескольку дней кряду, не прибегая к помощи каких-то там таблеток.
Генерал налил из графина стакан воды и открыл ящик стола. Все необходимые ему таблетки он рассортировал по маленьким сверткам, на каждом из которых было написано время приема. Таким образом Рокотов пытался свести к минимуму чувство неловкости, которое он испытывал каждый раз, когда кто-нибудь из коллег становился невольным свидетелем его «процедур».
Генерал не привык, чтобы посторонние видели его слабым. Особенно подчиненные.
Он проглотил четыре пилюли, завернутые в бумажку с надписью «9:00», запил водой и быстро задвинул ящик стола.
В дверь постучали, и в кабинет вошел начальник отдела расследований генерал Лямин.
— Доброе утро, Владимир Тимофеевич.
Привычно безликий и отстраненный голос Лямина как нельзя лучше подходил ко всему его облику. Тощего и сутулого Лямина в его маленьких золотых очках можно было принять за кого угодно, но только не за человека с железной волей и острым аналитическим умом, который к его шестидесяти годам не только не потускнел, но наоборот обострился.
— Не очень оно доброе, Виталий Сергеевич, — хмуро сказал Рокотов. — Слышал уже?
— Совсем обнаглели, — кивнул головой Лямин.
Неожиданно Рокотов резко шлепнул ладонью по столу, так что зазвенели стаканы.
— Ну, где носит Уколова? Я же сказал быть ровно в девять!
— Не кипятись, Владимир Тимофеевич, — голос Лямина звучал по-прежнему отстраненно и спокойно. — Раз опаздывает, значит, что-то экстренное. Уколов — человек пунктуальный, без веской причины опаздывать не будет. Как твой внук?
Лямин прекрасно знал, что упоминание о внуке всегда действовало на Рокотова успокаивающе. Вот и сейчас внезапная вспышка гнева мгновенно улетучилась.
— Ничего, чувствует себя все лучше и лучше. Конечно, врачи его наблюдают, но вроде все в порядке. А твоя спина как?
Последние месяцы Лямина одолевал ревматизм.
— Да по-прежнему, растираюсь спиртом. Помогает, — он покачал головой. — Хотя иногда так прихватит, не рад, что жив.
— Старые мы с тобой стали, Виталий Сергеевич, — Рокотов попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой.
— Ну, при нашей-то работе, — усмехнулся в ответ Лямин, — вообще хорошо, что живы.
Рокотов опять помрачнел.
— Где все-таки его носит?
В дверь постучали, и на пороге кабинета возникла подтянутая фигура адъютанта Рокотова полковника Козырева. В руках он держал объемистую папку.
— Владимир Тимофеевич, — Козырев бодро подошел к начальнику, — здесь все документы по специальному агенту Байкову, как вы и просили, — Козырев повернулся к Лямину: — Доброе утро, Виталий Сергеевич.
Лямин, молча, кивнул головой.
Каждый раз, когда он видел Козырева, он машинально начинал составлять про себя его психологический портрет. Чисто профессиональная черта — оценить настроение коллеги, его рабочие качества, его амбиции и возможные перспективы продвижения по службе. Его склонность к предательству.
В конце концов, любая разведка мира в любой момент готова была выложить кругленькую сумму за то, чтобы иметь влияние на адъютанта генерала Ро-котова.
Хотя в Козыреве Виталий Сергеевич Лямин был уверен на все сто процентов. Не за кем из обитателей их заведения он не вел такого пристального наблюдения, как за полковником.
Образцовый служака, всегда точен, как часы. Надеется со временем занять крупный руководящий пост. Хотя это вряд ли ему когда-нибудь удастся. Слишком ему идет роль адъютанта. Не способен принимать самостоятельные решения. Или умело делает вид, что не способен.
Впрочем, при определенных условиях…
— Срочно найди мне Уколова, — Владимир Тимофеевич посмотрел на Козырева. — Найди и скажи, что мы его ждем уже почти пятнадцать минут.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Еще попроси, чтобы нам принесли чай.
Козырев развернулся и так же бодро покинул кабинет. Повисла пауза, которую нарушил Рокотов.
— Мне непонятно, как Байков мог попасть в такую историю? — Владимир Тимофеевич листал папку. — Опытнейший агент, прекрасно знал регион, создал свою агентурную базу.
Лямин пожевал губами.
— Значит, доверился не тому человеку, или… — он замолчал.
— Что «или»?
— Или мы опять имеем дело с утечкой, — спокойно резюмировал Лямин.
— Не думаю, — покачал головой Рокотов. — Байков работал автономно. Общался только через связного, — он снова помрачнел. — Хотя, конечно, возможность утечки исключать никогда нельзя. Хорошо, что у него никого из родных хоть не осталось, сообщать некому.
* * *
Полковник Уколов, крепко сцепив в кулак руки, так что побелели костяшки пальцев, сидел за столом в своем кабинете и прослушивал только что доставленную ему запись. Запись была отвратительного качества, но сквозь посторонний треск и шум вполне отчетливо слышался разговор двух мужчин.
— Да, это наглядный пример для остальных. Не думаю, что после этого кто-то решился бы вести с этим человеком нечестную игру.
