Наталья сегодня первый день на занятиях, и я, зная ее расписание, пообещал заехать за девушкой в институт. Она ждет меня не одна, а с кучей своих подружек. Ох уж эти девчонки, наверняка они остались посмотреть, что за парень появился у их подруги. Это я вижу по быстрым девичьим переглядываниям. Лучше бы помогли своей подружке, когда та ходила голодная…
Помогаю Наташе устроиться в машине. На ней уже, естественно, не ее старая одежонка, но все-таки и не та, какая должна быть. Вот за этим мы как раз сейчас и поедем. Отвожу Наталью в элитный магазин. Увидев ценники на нижнем белье, она тут же хочет удрать, но я ее удерживаю. Покупаем ей все от и до, и даже с запасом. Затем заезжаем в фирменный магазин с парфюмерией и берем девушке духи и всевозможную косметику. Девчонка в бешеном восторге. Я хочу сделать ее своей королевой и имею право на подобные прихоти. Эти права я беру себе сам, и плевать мне на все остальное. Жаль вот только, что у нас еще так мало достойных мест, где можно было бы без сожаления потратить собственные деньги.
Наташе я сказал, что никуда ее не отпущу и она останется у меня. Я знаю, что если ее саму спрашивать об этом, то девушка никогда не согласится. Она из тех, на кого мужчина должен влиять во всем.
Наташа примеряет наряды потому, что мы собираемся вечером в ресторан. Завтра у нас будет другая программа — мы пойдем в театр. Наташа хочет сходить в Мариинку. Раз хочет, значит, сходим. Мне такое мероприятие не интересно, и я знаю, что буду там дремать, но я обещал, и никуда тут не денешься. Я сказал Наташе, что у меня будет парочка дней, когда я смогу нормально отдохнуть. Девушка пыталась повыспрашивать меня, чем я занимаюсь, но, уяснив бесполезность подобных поползновений, отступила.
В обеих комнатах полно теперь старинных вещей и картин известных художников. Наташа просто остолбенела, когда увидела подлинники полотен Васнецова, Брюллова, Левитана, полотна фламандских художников, статуэтки Фаберже.
— Вы все это украли? — она не может поверить своим глазам.
— Это не из государственного музея, а из частной коллекции, — уверяю ее.
— Но ведь вы же это не купили! — возмущается девушка.
— Еще чего, — ворчу я, стараясь уйти от темы и увести Наташу в ее комнату.
— Антоныч! — достает она меня. — Но ведь так нельзя! В конце концов это не кончится добром! Тебя ведь могут посадить, даже убить…
— Многие уже пытались это сделать, царство им небесное, — усмехаюсь я.
Девушка смотрит на меня, качая головой.
— Ты ненормальный, — фыркает она. — У меня никогда не было таких знакомых.
— Теперь есть, — улыбаюсь я. — А твои знакомые, как ты сама сказала однажды, подлецы и негодяи…
Наташа смеется, затем опять подозрительно смотрит на меня.
— Кстати, Антоныч, мне тут сказали, что мой бывший знакомый был избит кем-то очень зверски прямо в своей квартире, когда там были и его родители. Он до сих пор лежит в больнице.
— Какая жалость, — произношу без выражения. — Наверное, он действительно был большим негодяем. Теперь у парня будет время о многом подумать на больничной койке…
Девушка вздыхает.
— Ну, Антоныч, — умоляет она. — Ты ведь умный, смелый, почему бы тебе не заняться нормальным бизнесом?
Любят они учить. А впрочем, что с нее взять, с будущего педагога?
— Я почти собираюсь…
Девушка подходит ко мне и кладет руки мне на грудь.
— Если с тобой что-то случится, — тихо говорит она, опустив глаза, я… Мне ведь, Антоныч… — она так и не договаривает.
Беру ее за плечи и привлекаю к себе. Она уже воспользовалась новыми духами, и аромат, исходящий от ее тела, пьянит меня. Я целую Наташу, и она мне отвечает.
Ресторан отменяется к чертям собачьим. Наташа оказалась просто великолепна. О чем другом можно было думать, когда мы уснули только в восьмом часу утра? С небольшими перерывами на любовь у нас ушло почти двенадцать часов…
На следующий день только мы с Серегой едем на встречу с наводчиком. Стрелку ему забили на Крестовском острове.
— Вы уже все сделали, что ли? — удивляется парень, когда мы отходим к воде.
— Нет. Но мы прикинули твою долю и решили, что можем отдать ее сразу.
Наводчик просиял. Людей нигде не видно. Такое уж тут тихое место, даже днем. Подаю ему пакет с «куклой». Парень хватает тяжелый сверток и начинает его судорожно разворачивать. Достаю ПМ и без лишних слов стреляю ему в голову. Серега страхует меня чуть позади.
Набиваю карманы трупа камнями и сбрасываю его в воду. Идет дождь, но уже тепло. Скоро будет лето, и у нас много серьезных дел впереди.
Наташа где-то раздобыла «Вечерний Ленинград», в котором есть заметка из криминальной хроники о том, что в городе обнесли известного антиквара.
— Вот, — тыкает она пальцем в заметку. Беру у нее газету и читаю, как будто вижу это в первый раз.
— Жаль мужика… — говорю я, возвращая ей газету. — Но у многих сейчас подобные проблемы…
— Да, но ведь это вы! — возмущается девушка моей невозмутимости.
Не знаю, что может быть более правильным, но я говорю ей так, как думаю:
— Никто не знает, что более верно устроено в этом мире. Я не признаю чужие законы, и ничего с собой поделать не могу. Мне важно то, что есть сейчас. А сейчас у меня есть ты и возможность сделать тебя королевой. Как ты думаешь, все эти ценные вещи, которые были у того человека, откуда они?
Девушка неуверенно пожимает плечами:
— Ну-у… Наверное, это наследство.
Я смеюсь:
— Какое, к дьяволу, наследство! Какое, к чертям, наследство после революции в семнадцатом году?! Я тебе точно скажу, откуда у него все эти вещи. Он сам, конечно, вряд ли мог награбить, потому как молод. Но его отец наверняка имел солидный вес во время блокады города и покупал это у умирающих от голода ленинградцев за жалкие крохи хлеба с наркомовских столов… Эти вещи не принадлежат тому ублюдку, а я забрал их на правах сильного. Наверное, это и был акт возмездия за жадность, и я стал инструментом Всевышнего.
Но Наташа серьезна. Она о чем-то там думает, затем говорит:
— Возможно, ты и прав. Наверное, мне не стоит судить о поступках людей так, как это было принято раньше. Хорошо, Антоныч, я больше не буду интересоваться твоей работой.
Вот за это ей спасибо. Девушка умеет думать и принимать верные решения.
Наташа учится целыми днями, мы с ней теперь видимся только вечером. Поздним вечером. У меня и моих друзей тоже стало больше работы. Мы долго искали выход на военных и все-таки нашли человека, который нам нужен. Теперь у нас уже куплены семь «Калашниковых», гранаты и прочее, что требуется для городской войны. Подходящих дел для наших парней пока не подобрали. Но все успеется. Бригада у нас слегка разрослась, и мы готовимся очень серьезно. Тренируемся в глухих лесах Карелии, стреляем, отрабатываем в заброшенных деревнях тактику уличного боя. Я почему-то уверен, что не пройдет и двух лет, как все это нам понадобится в реальной обстановке. Слишком много появилось в крупных городах хищников, которые, как и мы, готовы конкурировать со всеми на свете, лишь бы урвать кусок пожирнее. То, что сложилось к данному времени в бизнесе, требует передела. Уходит короткая эпоха разборок на кулаках, повальных каратистов и прочих отставных спортсменов. Все теперь будет гораздо проще, жестче и соответственно кровавей. И никуда от этого не денешься. Так будет. Начало я уже положил в Красноярске и ничего для себя менять не хочу. В наш век жесткой конкуренции в криминальной среде мне понятно только одно: нет человека — нет врага, и значит, все, что было его, становится нашим, без проблем…
