Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
Подошёл какой-то незнакомый дяденька, протянул мне тетрадь и карандаш.
– Учись писать и считать. Ты бойкая, умная, для своих лет отличница!
– Я не отличница, – сказала я. – Я – Нулгынэт! А писать сама умею. Всё, что люди заказали, записала, вот! – показала ему бумагу с «записями».
– Почему так много буквы «о»? – спросил дяденька.
Он засмеялся.
Когда дяденька ушёл, дети сказали, что он – учитель.
– Вот как! – обрадовалась я. – Значит, он будет и моим учителем. Я научусь писать все буквы, как лица!
…К ночи мы уже были на нашей стоянке. Я привезла щенков Ванчику и себе. Никто не остался без подарка.
У себя лучше!
У пёсика Утикана желтовато-чёрные подпалины на боках. В роду его были овчарки. Он недавно начал открывать глаза. Мама с братом говорят:
– Глазки только прокололись, когда хорошо бегать начнёт?
Я принялась разглядывать глаза у собак. Глаза как глаза, ни у кого проколотых нет. Сказала дома, а мне:
– О чём ты? Куда глаза денутся, есть у всех.
– А зачем вы тогда щенку их прокололи?!
Мама подняла Утикана, заглянула ему в мордочку и объяснила:
– Щенки рождаются слепыми, а когда глазки открываются, это называется «прокололись».
Ой, правда, глазки у щенка сизые ещё, совсем немного поблёскивают.
А если самой попробовать веки ему пошире открыть? Я дернула за собачье веко, и брат отобрал у меня плачущего пёсика:
– С ума, что ли, сошла? Незрячим сделать хочешь?! – да как даст мне подзатыльник!
Я заревела во весь голос. Больно не было, но в груди зажглось от обиды. А тут и мама добавила:
– Прекрати рыдать, плохое накличешь! – и погрозила прутом.
– Больше не мучай собачку! – велел брат. – Если будешь мучить, из Утикана никогда не вырастет охотничий пёс! Поняла?
Услышав это, я ещё горше заплакала.
– Замолчи! – мамин прутик прошёлся по моей попе.
– Ой, помогите! – закричала я во всю мочь. – Помогите, люди, тут вдвоём меня бьют!
На мои крики прибежала старушка-соседка Ачча и вступилась:
– За что ребёнка обидели?
– Щенка мучает, – сказал брат.
Старушка ласково коснулась моей мокрой щеки.
– Ну-ну, не плачь! Пойдёшь к нам?
– Пойду!
Я собрала свое игрушечное «хозяйство», надела поверх домашнего платья новое нарядное, взяла свою чашку и тарелку. Ни разу не взглянула на мать и брата. У двери сказала:
– Свою собаку Юрюмэ с собой забираю.
И вот мы с Юрюмэ зашли в соседский чум.
– О-о, Нулгынэт к нам в гости пришла! – обрадовался старик.
– Я не в гости, я насовсем к вам переселилась. Теперь вашей дочкой буду.
Старик заулыбался:
– Вот и славно! Будет теперь, кому дрова рубить, таскать, печь топить, лёд носить, а то ведь я-то старый стал!
– Новую дочку оладьями с сахаром угощу! – засуетилась старушка Ачча.
Я сидела между стариками, пила чай с молоком и вела с ними разговоры о жизни. О том, что я к ним переехала – ни слова.
После сытной еды и приятной беседы мне захотелось спать. А спать-то и не на чем. Постель дома осталась.
– Ой, нет у меня тут ни одеяла, ни подушки, – закручинилась я.
– За чем дело стало? – говорят старики. – Иди да принеси.
Но я уже поняла, что даже если принесу свою постель, всё равно не смогу спать в чужом чуме. Поэтому сказала:
– Меня побили, это правда, но всё-таки я, пожалуй, домой пойду. Может, не выгонят. В сторону их щенка ни разу не посмотрю.
Старики тихо засмеялись. Я собрала вещи, и мы с Юрюмэ отправились обратно.
Мы бежали со всех ног, поэтому у входа я упала, и мои вещи рассыпались по полу. Мама и брат разом вскочили, убрали игрушки. Я поставила чашку с тарелкой на стол, легла на свою постель и сразу уснула.
Орёл
Брат привёз подстреленного кем-то слепого орла. Он был очень умный. Я поила, кормила его, и он стал повсюду ходить за мной. Собаки к нам даже приблизиться боялись.
Однажды я хорошенько обследовала голову птицы. Вся она была в шрамах.
– Вечером твой брат приедет, и попробуем извлечь пулю, – вздохнула мама.
– Тогда орёл прозреет?
– Если получится.
Приготовились после ужина к операции. Зажгли несколько свечей. Брат завернул птицу в простыню, крепко закрутил верёвкой, я завязала глаза орла бинтом. Мама выдрала из его хвоста два пёрышка. Орёл переносил всё спокойно, будто понимал, что мы делаем доброе дело. Только тяжело и часто дышал.
Накалив над свечой ножницы, мама раскрыла шрам на его лбу. Из надреза выкатились две дробинки. Брат перевернул орла на другую сторону. В затылке тоже оказалась дробь. Ополоснув рот, брат принялся высасывать кровь из ранок. Высасывал и выплевывал, пока кровь не посветлела. Мне велели налить большую кружку горячего густого чая, сильно посолить его, и брат прополоскал рот солёным чаем.
Мама подожгла перья и смешала полученную сажу с жиром. Этой мазью густо покрыла ранки. Брат перевязал голову и глаза птицы чистой белой тряпицей, освободил из пут и осторожно опустил на пол. Мой питомец целую неделю ходил с перевязанной головой, как раненный командир.
И вот всё зажило. Мы вынесли орла на улицу. Он огляделся вокруг и радостно взмахнул крыльями. Увидел меня, подбежал, прижался лбом к моей ноге… А я-то боялась, что огонь в его глазах совсем потух! Нет, орёл словно очнулся от плохого сна. Вдруг он издал красивый клекот и… взлетел!
– Летит! – закричали мы втроём.
Ночью я спала плохо. Всё мне казалось, сейчас подойдёт ко мне мой красавец. Не стала завтракать, забилась в угол палатки и заплакала. Родные сделали вид, что не видят моих страданий. Все занимались своими делами и не обращали на меня внимания. Разговаривали между собой.
– Какой он красивый в небе!
– Смотришь – прямо дух захватывает…
– Гордая птица. Не игрушка для ребёнка.
– Да уж, не какой-то щенок.
Не смотрят в мою сторону. Я понимаю – воспитывают.
– Когда пойду в школу, покормите, если прилетит, – сказала, вытерев слёзы.
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
