У Чесноковой был портфель с двойным дном: сверху лежали учебники, тетради, ручки и всякая другая ерунда, а в потайном отделении лежали любовные записки – Чеснокова их коллекционировала. Но для коллекции приходилось много работать: модно одеваться, часто мыть голову, хорошо учиться (некоторым это нравилось) и улыбаться. Трудно, но зато четыре записки в день лежали на парте: «Чеснокова, я тебя люблю. Зубов», «Чеснокова, я тебя люблю больше, чем Зубов. Кулаков», «Чеснокова, я тебя люблю больше, чем Зубов и Кулаков. Гаврилов», «Чеснокова, предупреждаю, смотри только на меня. Кулаков».
Когда записок накапливалось тридцать девять, Чеснокова перекладывала их в сейф – так она называла старый сломанный холодильник, который стоял на балконе. В холодильник уже давно никто не заглядывал, но на всякий случай Чеснокова врезала замок.
И вот в один прекрасный день холодильник заполнился до отказа, и в этот же самый день Чеснокова окончила школу. Она взяла записки и вместе с холодильником отнесла их в Исторический музей на Красной площади.
Шуба
14 октября, в декабре прошлого года
На улице похолодало. И Сереберцева решила, что пора надевать новую шубу.
– Ма, – сказала она таким тоном, как будто ей всё равно, – я надену в школу новую шубу.
– Минус один, – сказала мама, посмотрев на градусник, – запаришься. Лучше в куртке.
– Уже двадцать шестое декабря! – не выдержала Сереберцева. – Скоро зима кончится, и мою шубу никто не увидит!
– Что я виновата, что ли! – сказала мама.
– Некоторые девочки уже с сентября ходят, – заныла Сереберцева.
– Ладно, – согласилась мама, – иди, если хочешь.
– Без шапки! – обрадовалась Сереберцева. – Как миллионерша! А можно я твои туфли надену?!
– Делай что хочешь, – сказала мама и махнула рукой.
Сереберцева пришла в школу в новой песцовой шубе, без шапки, в туфлях на высоких каблуках, в темных очках, с сотовым телефоном в правой руке и портфелем в левой.
Первый урок был химия. Дмитрий Анатольевич сразу же поставил Сереберцевой пятёрку и сказал, что мечтал быть лётчиком, а не учителем. Но Светлана Николаевна, Марина Сергеевна, Елена Викторовна и Элеонора Васильевна поставили двойки.
Нервный, как Кутузов
15 октября, на уроке истории
Женька Кутузов всегда спокойно относился к двойкам. И чем больше у него было двоек, тем спокойнее он к ним относился: двойкой больше, двойкой меньше – какая теперь разница. О его спокойствии ходили легенды, оно вошло в поговорки: «Спокойный, как Кутузов». Но однажды на уроке истории он разволновался.
– Кутузов, к доске, – вызвала Вера Петровна. – Расскажи нам о Наполеоне и Кутузове.
«Наверно, о папе», – подумал Женя.
– Мой папа очень любит наполеон, – спокойно начал Женя, – но ему вредно сладкое и жирное, потому что…
– При чём здесь твой папа? – спросила Вера Петровна.
«Наверно, о дяде Славе», – подумал Женя.
– Дядя Слава, – спокойно начал Женя, – не любит наполеон, он вообще не ест сладкого, потому что…
– Меня это не интересует, – сказала Вера Петровна.
Дело не в том, что Женя боялся получить очередную двойку, дело – в принципе: этот урок он знал!
«Может быть, о брате?!»
– Моему брату Коле нельзя ещё есть наполеон! Ему всего два месяца! Он пьёт только молоко!
– Садись, два, – сказала Вера Петровна.
– Это – несправедливо! – возмутился Женя. – Можете проверить!
Справедливо это или несправедливо – трудно разобраться. С тех пор Женя стал какой-то нервный, и все стали говорить: «Нервный, как Кутузов». Получилась такая новая поговорка.
Настоящий отличник
16 октября, на рынке
Однажды после школы Зубов, Кулаков, Сереберцева и Гаврилов пришли на рынок – торговать.
У Гаврилова было маленькое зелёное яблоко, у Сереберцевой была большая жёлтая груша, у Зубова была варёная каша в баночке, у Кулакова ничего не было.
У Гаврилова был бутерброд с сыром. У Сереберцевой не было бутерброда с колбасой (съела – нужны были силы на физкультуре). Зубов кашу продавать стеснялся. Кулаков пришёл за компанию.
– Яблоко, яблоко! – кричал Гаврилов.
– Груша, груша! – кричала Сереберцева.
– Каша, – шёпотом говорил Зубов.
Кулаков молчал.
– Сколько стоит яблоко? – спросила бабушка.
– Десять, – сказал Гаврилов.
– Ого! – сказала бабушка. – Оно такое маленькое, зелёное и червивое.
