Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
– Это, стало быть, ватаги вашей главный?
– Да, дед. Полковник Петров, – отозвался Панкрат.
– Полковник? Самделишный?
– Самый что ни на есть!
– Стало быть, барин?
– Должно, барин.
– Никак хворый? – не укрылось от взгляда старика вытянувшееся и посеревшее от боли лицо Петра Сергеевича.
– Занемог маленько.
– Ай-ай-ай, – сочувственно покачал головой дед Лукьян и, поставив блюдце на стол, подошёл к Тягаеву. – Недужится, барин?.. – спросил ласково. – Это бывает, бывает. Голова болит? Хочешь, вылечим?
– Что? – вымолвил полковник.
– Говорю, хворость твою могём выгнать.
– Это как же?
– Заговор знаем.
Пётр Сергеевич с досадой махнул рукой. В заговоры и прочие деревенские суеверия он не верил.
– Не веришь? Ну, как знаешь… – пожал плечами старик, по-видимому, несколько обидевшись.
– Ладно уж… – вздохнул Тягаев. – Заговаривай, колдун.
– Какой тебе колдун! – рассердился Лукьян Фокич. – Колдуна, барин, у нас в запрошлом году мужики на деревне дубьём пришибли. То колдун был! А мы – нет…
– Не сердись, дед, – сказал Пётр Сергеевич примирительно. – Не силён я по этой части…
– Не силён! Колдуны – вражины! Колдуны порчу на людей наводят да на скотину. А мы наоборот – выгоняем её.
– Я понял. Прости. Заговаривай уж…
– Так-то лучше, милой, – голос старика вновь стал тёплым и ласковым. – Погодь малость, мы сейчас.
Что делал Лукьян Фокич, Тягаев не видел, зажмурив глаза от света, усилявшего боль. Через несколько минут старик протянул ему жестяную кружку:
– До донышка пей.
Пётр Сергеевич выпил и закашлялся: в кружке была какая-то несусветная гадость.
– Дерёт, дерёт, верно, – говорил ласково целитель. – Это хорошо. Ты, милой, потерпи, – он коснулся крупной, тёплой ладонью лба полковника, пошептал что-то и отошёл на шаг. – Сейчас всё пройдёт, барин.
Прошло несколько минут, и Тягаев с удивлением почувствовал, что боль исчезла, словно её и не было. Он открыл глаза и недоумённо посмотрел на старика. Тот ласково улыбался и поглаживал окладистую белую бороду:
– Что, барин, болит?
– Не болит! – воскликнул полковник, вставая. – Дед, да ты же кудесник! Спасибо тебе!
– Бога благодари, барин, а нас – за что?
Пётр Сергеевич, наконец, смог рассмотреть чудесного целителя. Был он очень высок, выше самого полковника, крепок и прям. Лицо его было красиво и просветлённо. Казалось, будто сошёл Лукьян Фокич только что со страниц древнерусской былины или сказки. Глаза его смотрели ласково, с лёгкой долей родительской снисходительности: так любящая мать смотрит на расшалившееся чадо. На груди у старика висел большой восьмиконечный старообрядческий крест.
– Ты старовер? – спросил Тягаев.
– Да. Не гоже разве?
– Я просто спросил…
– Садись, барин, чайку попей. Вишь, что подеялось с людьми… Убивают, истязуют друг дружку, точно нехристи… Упустили огонь, а как потушить теперь? Донька, налей чайку нам.
Донька проворно бросился к самовару, налил чаю, поставил на стол.
– Пей, барин, – говорил старик. – Откушай чего. Мёду возьми, вот…
Пётр Сергеевич сделал несколько глотков и спросил:
– Скажи мне, кудесник, от чего же всё это сотворилось?
– Знамо отчего, милой. Бога забыли, а демоны тем и воспользовались. Большаки – они кто ж? Демоны самые настоящие. И бороться с ними крестом надо, – старик указал на свой крест. – Нельзя, барин, Бога забывать. А у нас как? В тревогу – и мы к Богу, а по тревоге – забыли о Боге.
– Как думаешь, дед, одолеют нас большевики? Россию – одолеют?
– Мы, барин, путей Господних не ведаем. Одно скажем, мужику эти большаки уже поперёк горла стали. Ты поспрошай в любой деревне: и всяк тебе одно скажет.
– Что же скажет?
– А то и скажет, что был у нас Царь, было начальство, и жили мы – Бога благодарили, – все имели, а если чего и не хватало, то надежду всякий питал: коли есть голова да руки, то и для себя и для детей заработаешь. Был порядок, был и закон и справедливость. Теперь у нас комиссары-большаки, начальства есть много, ну а остального ничегошеньки нет – ни пищи, ни одежды, ни порядка, ни закона, ни справедливости. Можно сказать, не живёт народ ныне, а только глядит, как бы не умереть. Да и то не знаешь, будешь ли жив от комиссара завтрева. Да и надежды на лучшее при них никакой, прямо охота работать пропадает.
– Ну а при Керенском как было? Что скажешь?
Старик помолчал, затем чуть улыбнулся и ответил:
– А скажем мы тебе, барин, так: бывает лето с плодами Господними, бывает зима с морозами, стужами, буранами. А между ними слякоть, распутица никчёмная. Такая слякоть и Керенский был. Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга…
– Мудрец ты, дед, – заметил Тягаев. – Что ж дальше будет?
– А то и будет, барин, что свет до тьмы стоит, но и тьма до свету. Бороть антихриста будем, покуда живы. Не окажемся рабами ленивыми и лукавыми, так и поборем.
– Чтобы побороть, люди нужны, дед, – Пётр Сергеевич хотел было закурить, но передумал, вспомнив, что в домах староверов табак считается зельем сатанинским. – А где мне людей взять? У меня в отряде восемнадцать душ. И дольше месяца мы с ними, как проклятые, по лесам шарахаемся, не то удачу, не то смерть свою ищем. И куда дальше, скажи? Вот, в твоей деревне мужики всю ночь продотрядовцев били, а утром как? По домам разойдутся – ждать, когда отряд больший явится и всех их, как Трифона, на мельницу сведёт? Кабы встали все, как один, соединились бы, так, может, и побороли бы.
Возвратившийся Панкрат доложил, что все поручения полковника он выполнил, после чего присоединился к скромному застолью.
– Нечем нам вас, детки, потчевать, – покачал головой дед Лукьян. – Всё повыгребли нечестивцы.
– Ничего, отец, воротим, – сказал Панкрат, доставая краюху хлеба и проворно нарезая её охотничьим ножом.
– Добро ты сказал, барин, про то, чтобы все как один, – вернулся старик к прерванному разговору. – Дед наш, царствие ему небесное, прожил восемьдесят годочков и помнил ещё Бонапарта. Тогда хорошо было. Тогда все дружно взялись: и мужики, и баре…
– Тогда проще было, – возразил Панкрат. – Тогда иноземцы пришли, хвранцузы – все и поднялись. И таперича свои!
– Какие такие свои? – нахмурился Тягаев. – Троцкий тебе свой? Латыши и китайцы, которые по всему Поволжью страх на людей наводят тебе свои? «Свои»! Нашёл своих…
– А знаешь, барин, ты на нашего брата напраслины не возводи, – сказал вдруг старик. – После того, что эти поганые у нас творили, не разойдутся по домам. Возьмутся, вот наше слово. И мы первыми на святое дело станем! Ни с винтовкой, ни с вилами, а с крестом на них пойдём. Демоны креста убоятся.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
