Реймонду хотелось заорать, что все это грязная ложь, клевета, что Жаклин любит его. Любит! Но Вудроу был неумолим. Он продолжал знакомить его с фактами прежней жизни миссис Реймонд Кармайкл.
— И никакая она не Жаклин, а самая обычная Хуана. Она сменила имя на более «аристократичное», когда переехала в Штаты. Да-да, она мексиканка, перебравшаяся в страну, когда ей было шестнадцать. И, кстати, ее родители не погибли в автокатастрофе. Она врет даже в этом. Ее мать умерла, когда ей исполнилось всего два года, а отца никто не знал вовсе. Так что все родственники — это удочерившие ее тетя и дядя. И они тоже не погибли при крушении самолета над Тихим океаном. Куда там, у них и денег-то на такой перелет сроду не было! Тетка умерла от рака, а дядя, кстати, жив и здравствует по сей день. Работает в авторемонтной мастерской в Эль-Пасо. Так что твоя Жаклин — отъявленная лгунья!
Реймонд побелел как смерть. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица. Он с трудом заметил потрясенный взгляд Вудроу и понял, что выглядит столь же ужасно, как и чувствует себя.
— Эй-эй, Рей! Смотри-ка не потеряй сознание. Эй, парень, я не знал, что ты так любишь эту девчонку! Думал, это всего лишь увлечение. Ого, да ты жутко побледнел! Тебе надо выпить чего покрепче. Пошли-ка, найдем, где пропустить по стаканчику.
Реймонд позволил кузену завести его в ближайший бар, посадить за стойку и заказать виски. Он взял бокал, осушил его одним глотком и поставил обратно. Вудроу тут же заказал второй.
Виски скоро оказало желанное действие: в голове прояснилось. И отчаяние Реймонда быстро перешло в удивленное любопытство. Он повернулся на табурете и взглянул на своего явно огорченного собеседника.
— Когда ты все это узнал, Вудроу? — спросил он дрожащим голосом. — Уж конечно не до свадьбы!
— Нет. Я нанял детектива, пока ты был в Японии. Полный отчет поступил два дня назад.
— Но почему? Почему тебе вообще пришло в голову нанять сыщика?
— Одна из подружек Жаклин, с которой та охотно откровенничала, моя дальняя родственница Лиз. Какое-то время она была замужем за шоуменом и жила в Лос-Анджелесе. Впрочем, ты вряд ли ее помнишь. Ну, так вот после развода она решила вернуться в Сан-Диего. На одном из семейных сборищ я показывал снимки твоей свадьбы, и Лиз узнала твою жену. Тогда-то она и рассказала мне, что Жаклин была просто одержима мыслью стать богатой. Очевидно, она понимала, что, сколько бы ни вкалывала, никогда не сможет заработать таких денег, какие хочет, поэтому единственный выход — это найти себе богатого мужа. Все, что она делала в своей жизни, было подчинено этой цели: подцепить богатого мужа.
Реймонд коротко и грязно выругался.
— О да, я полностью солидарен с тобой. Но теперь ты, по крайней мере, понимаешь, почему, услышав рассказ Лиз, я не мог оставить это просто так, без последствий. Это была моя обязанность как твоего родственника и лучшего друга — узнать все, что смогу.
— Ага, и дождаться не мог, как бы поскорее мне все это выложить, — горько отозвался Реймонд. — Но с какой целью? Неужели ты искренне считаешь, что сделал мне одолжение, открыв неприглядную правду? Ты вполне мог бы оставить меня в блаженном неведении. Это намного больше походило бы на дружеское отношение ко мне.
— Поверь, Рей, именно так я и собирался поступить. Но когда сегодня за игрой ты сказал, что собираешься в скором времени обзавестись детьми, я понял, что не вправе больше молчать.
— Не понимаю почему, — пробормотал Реймонд.
— Охотницы за сокровищами, как я их называю, делятся на две категории, — начал просвещать его Вудроу. — Одни, и к ним относится моя Сузан и ей подобные, выходят замуж ради красивой жизни и никогда не позволят себе испортить фигуру, забеременев. Они планируют вести шикарную жизнь, пока муж не заведет речь о ребенке, как я, дурак, это сделал. Тогда они разводятся и пытаются вырвать все, что могут, в качестве алиментов. Другие — к которым, очевидно, принадлежит твоя Жаклин — рожают малыша, едва выйдя замуж, чтобы закрепить свою позицию и получить гарантию еще больших алиментов, когда, в конце концов, подадут на развод. Ребенок для них — это залог безбедной, благополучной жизни, а не драгоценный дар, каким ему полагается быть. Это рычаг для вымогания денег.
Реймонду хотелось разрыдаться от горя. Радостное ожидание малыша, которого ему подарит любимая женщина, развеялось как дым.
— Поэтому-то я и вынужден был начать с тобой этот разговор, Рей, — прибавил Вудроу, похлопывая кузена по плечу. — Не ради тебя, ради не родившегося малыша. Ни один ребенок не заслуживает того, чтобы войти в этот мир лишь в качестве залога успешной торговой сделки…
Реймонд медленно кивнул в знак согласия, хотя где-то глубоко в душе он хотел, чтобы Вудроу никогда не затевал этого разговора. Теперь у него, скорее всего никогда не будет ребенка. А это было самой сокровенной мечтой всей его жизни.
— Избавься от нее, Рей. Брось ее. Разведись, — меж тем уговаривал его Вудроу. — Ей очень повезет, если удастся вырвать у тебя хоть цент, если ты в суде представишь собранные мной доказательства.
Да, конечно, Вудроу прав, стопроцентно прав. Но Реймонд Кармайкл знал, что пока так не поступит… Потому что не может?
Его рука сама собой опустилась к карману и нащупала лежащий там футляр. И Реймонд внезапно ощутил, что его сердце, всего мгновение назад разбитое на тысячу мелких осколков, вдруг соединилось, будто сцементировалось, чтобы выжить под влиянием эмоций более сильных, чем предыдущие отчаяние и тоска. Теперь его вела ненависть, непримиримая ненависть, в которую обратилась его пылкая страстная любовь к прелестной Жаклин.
Нет, он пока еще не будет избавляться от своей очаровательной, пленительной, соблазнительной супруги. Она должна расплатиться с ним и за колье, и за все, что он потратил на нее. Этого требовала его мужская гордость. На этом настаивала его попранная честь. К этому взывала ненависть.
Каким же она выставила его дураком! Глупым, слепым, самодовольным дураком! С самого начала, с самой первой минуты она играла на нем, как на послушной скрипке, искусной рукой мастера. Конечно, когда она убежала с той вечеринки, это было частью ее плана так же, как и видимое нежелание встречаться с ним. Но то, как она отвергла его откровенные домогательства даже после того, как уже начала принимать его приглашения, было решительно удачнейшим ходом!
Реймонд буквально корчился в муках оскорбленного самолюбия, вспоминая ощущение триумфа, когда Жаклин наконец-то сказала «да» на его предложение стать законной миссис Кармайкл. Но триумф-то был ее и только ее!
Как она, должно быть, смеялась у него за спиной, когда он решил не спать с ней до их первой брачной ночи. Ее «нервная» дрожь, когда она подошла к кровати в белой рубашке, скорее всего, была с трудом сдерживаемым хохотом ликования. А уж что до бешеной страсти, проявленной ею в ответ на его любовный пыл…
Ну ничего, по крайней мере, он будет смеяться последним. Посмотрим, какова будет ее способность к притворству в течение следующего месяца. Потому что он собирался дать себе — и ей тоже — один месяц.
